Юрий Антонян: «Маньяк раскаяния не испытывает».

В конце октября московская милиция провела операцию по задержанию банды педофилов: пойманы шесть человек. Преступники в течение двух лет насиловали мальчиков и выкладывали фотокадры в интернете. Жертвами московских «бой-лаверов», а именно так и называла себя банда, были в основном детишки из детских домов и малообеспеченных семей…

Но милиция, как, собственно, и полиция любой страны мира, не в силах справиться с этой проблемой: слишком она масштабна и, как кажется многим экспертам, — неистребима.

Мир продолжает применять разные способы борьбы с педофилами: электронные датчики, позволяющие через спутник устанавливать их местонахождение, химическую кастрацию, пожизненное заключение… Но даже в тех странах, где педофилы взяты под самый жесточайший контроль, преступления против детей — растления, изнасилования и убийства — продолжаются. По утверждению специалистов, побороть это чудовищное явление как факт полностью никогда не удастся. И чем больше мы с вами узнаем и читаем о педофилах, тем больше возникает вопросов, на которые нет прямых ответов. Больны они все-таки или здоровы? А если вменяемы, то почему только такой чудовищный способ жить приемлем для них? Как обезопасить, как защитить от них детей?..

Я задаю эти вопросы проректору по научной работе Института гуманитарного образования (ИГУМО), заслуженному деятелю науки России, доктору юридических наук, профессору Юрию АНТОНЯНУ. Он известен уникальными разработками в области криминальной сексологии, по его учебникам и книгам, таким как «Психология убийства», «Криминальная сексология», «Личность преступника», учатся студенты-юристы не только в России, но и в Японии, США, Франции, Швеции, Болгарии и Чехии.

— Юрий Миранович, педофилов часто признают вменяемыми, но ясно же, что эти люди нездоровы, что только больная психика может диктовать поведение, которое они демонстрируют.

— В психиатрическом понимании значительная их часть, процентов 70, — я называю сейчас достаточно взвешенную цифру — все-таки не больные люди. У большинства из этих 70 процентов обнаруживаются некие расстройства психической деятельности, но в рамках вменяемости. Доподлинно известно, что многие люди с теми же расстройствами никогда ничего подобного не совершают. Можно сказать, что расстройства психики активно способствуют педофилическому поведению, но причина таких действий не в них. В конечном итоге все зависит от личности, от тех условий, которые ее формируют.

— Какие условия могут сформировать педофила?

— Проблемы в общении с женщинами, сексуальные неудачи, отверженность. Практически все педофилы — и те, кто совершает свои преступления рецидивным способом, замучивая и убивая ребенка, и те, чьи действия не носят насильственного характера, — сами считают себя сексуально несостоятельными, половыми банкротами. Они боятся критики, насмешек в отношениях со взрослыми партнерами. А дети не могут критически их оценить, высмеять. Поэтому наряду с психиатрическими признаками надо иметь в виду и чисто психологические обстоятельства, которые формируют особенности характера. Я предполагаю, что есть возврат к древним формам поведения первобытного человеческого стада, когда можно было вступать в сексуальную связь с кем угодно, когда еще не было никаких табу. На отдельных людях я наблюдал такой возврат, в частности при совершении инцестных действий.

— Вы имеете в виду осознанный возврат? Или инстинктивное первобытное поведение?

— Конечно, более распространен второй случай, но бывает и первый, когда человек читает религиозную мифологию и делает вывод: то, что люди в реальной жизни запрещали себе, они вполне допускали у созданных ими же богов, к примеру — инцест. Это тоже причина для некоторой части педофилов — обосновать свои инцестные посягательства.

— То есть надругательство над беспомощным ребенком им позволено потому, что они — боги, всемогущие и всевластные по отношению к своей маленькой жертве? Но, с другой стороны, педофилов мучает совесть и они намеренно оставляют следы, чтобы их уже наконец повязали. Я читала, что такие факты есть.

— Знаете, за сорок с лишним лет передо мной прошло очень большое количество серийных убийц-педофилов. Семнадцать последних лет я их обследовал в качестве патопсихолога в Институте имени Сербского. И могу с уверенностью сказать, что раскаяния никто из них не испытывает. 99 целых и 99 сотых убийц и растлителей детей даже не знают, что это такое. Точнее — не понимают.

Конечно, они знают, что растлевать ребенка, насиловать его и убивать — это плохо. Но каждый из них найдет миллион обстоятельств и причин, в силу которых именно ему нужно и даже необходимо было это делать. Что же касается специальных ошибок — следов — это совсем другая плоскость поведения, отличная от таких понятий, как совесть. В большинстве своем преступники — игроки по своей сути, и если их не ловят — они разочарованы. А вот если их ищут — это для них своего рода признание. Но не все из них действительно хотят попасться: безнаказанность — тоже элемент удовольствия.

— Что и как вам объясняли про свои действия педофилы, которых вы исследовали?

— Был один сорокалетний человек, который так объяснился: «Я все время вспоминаю, — сказал он, — как сидел за партой с девочкой и у нее была очень короткая юбочка и видны были коленки. Я смотрел и получал удовольствие». И вот эти коленки запечатлелись у него на всю жизнь, он все время искал то состояние, когда был счастлив и как будто успешен. Здесь речь идет о механизме эфебофилии, что в переводе означает «влечение к подросткам». В пубертатный период в психике происходит так называемый процесс впечатывания наиболее привлекательных вещей. Это, как правило, не мешает уже во взрослой жизни строить полноценные отношения с противоположным полом. Но бывает, когда пубертатный период прошел, а взрослые отношения не строятся. Человек чувствует, что им пренебрегают, ощущает себя отверженным и психологически стремится в тот период, где он «получал счастье». И вот он находит девочек, похожих на ту, что была с ним за партой, и совершает преступление за преступлением.

— Известны и случаи, когда педофилами оказывались люди, имеющие семьи, детей.

— Это ничего не значит, потому что каждый из них тем не менее ощущал себя униженным. Может быть, что-то вам объяснит случай подмосковного маньяка Головкина, которого казнили последним, а уже после него была отменена смертная казнь. На его счету было 12 убийств мальчиков. Самому младшему было восемь лет. Он был студентом Ветеринарной академии и был девственником, хотя ему и было уже за 20 лет. Он рассказывал, что в школе был изгоем, что над ним всегда издевались мальчишки, и вот их-то он и ненавидел. Он им мстил. Здесь сошлось все: с одной стороны, он ненавидел мальчишек, с другой — он сексуальный банкрот. Эти факторы, соединившись, дали чудовищные результаты.

— Что-то слишком много стало соединений разных факторов.

— Это напрямую связано с социальным неблагополучием семей. Общеизвестно, что большая часть жертв педофилов — беспризорные дети. Когда в стране, по разным данным, от семисот тысяч до миллиона социальных сирот — это многое объясняет. Но и дети, живущие с родителями, часто оказываются безнадзорными. Я недавно был на одном телешоу, программа называлась «Кладбище невест». Речь шла о том, что в Сибири были убиты 14 девочек, мать одной из них написала письмо, я сам его читал. Написала, что, когда пропала девочка, она сначала переживала, не знала, где ее искать, пошла в милицию. Но потом пришла от дочки весточка: «Не волнуйтесь, я уехала в Москву». И мать успокоилась…

Понимаете, если мать перестала волноваться, узнав, что ее 14-летняя дочь уехала в Москву, то о какой семье, родительской заботе и попечении можно вести речь? Это — распространенная позиция. Семья как таковая находится у нас в стадии деградации.

— Все-таки согласитесь, что проблема эта — я возвращаюсь к теме педофилов — не только российская. Она достаточно остро стоит и в благополучных странах.

— Но если вокруг педофила изо дня в день бродит множество ребятишек, за которыми никто не присматривает, которых легко обмануть и заманить в безлюдное место, риск несчастья гораздо выше. Зная о том, что есть такое явление, как педофилия, родителям нужно придерживаться элементарного правила безопасности: не сводить с детей глаз, меняя с возрастом ту или иную форму контроля.

— Есть случаи, когда это не спасает?

— Конечно, абсолютно застраховаться невозможно. Вот последний педофил, которого я обследовал в Институте Сербского, преподавал черчение и рисование в каком-то очень привилегированном платном колледже и соблазнял детей. Родители платили большие деньги за обучение, а их детей там развращали. Он был прежде судим — никто при приеме на работу на это не обратил внимания!

— Вам видны хоть какие-то меры, которые могли бы обезопасить детей?

— Я бы к педофилам применял очень жесткие меры. И в то же время искал бы методы их лечения. Думаю, предлагавшиеся за рубежом меры фармакологической кастрации и другие — это полумеры. Потому что психологически у них останется в голове желание. Я бы полностью заимствовал опыт некоторых штатов США: после третьего тяжкого преступления человек лишается автоматом свободы на всю жизнь. Во-вторых, таких людей ни в коем случае нельзя представлять к условно-досрочному освобождению, нельзя выпускать за хорошее поведение вообще…

Галина Мурсалиева. Новая газета