Интервью c Русланом Хамаровым

Ниже мы приводим интервью серийного убийцы Руслана Хамарова всеукраинской многотиражной газете «Факты» (http://www.facts.kiev.ua). Верить ли всему сказанному — решать вам…

— Руслан, в прессе пишут, будто бы Вы «очищали» Бердянск от скверны — женщин и девушек легкого поведения. Это так?

— В основном я хотел избавить город от всех психбольных, наркоманок, проституток, пьяниц и работяг.

— Чем работяги-то не угодили?

— В моем понятии самая высшая категория — интеллигенция, шоу-бизнес, торговля и сфера обслуживания. Всех остальных не признаю. И работяг в том числе.

— Просто как класс или считаете ниже собственного уровня?

— Как класс.

— Разве они виноваты в том, кем стали?

— Но раз есть, их надо уничтожать.

— А как определяли психических больных?

— Когда находился на «двадцатке» (зона, где Руслан ранее отбывал наказание. — Авт.), то был санитаром и познал особенности их поведения. После чего сделал вывод, что психбольных надо убивать, точно так, как Гитлер убирал всех «нечистых» и пытался вывести только арийскую расу. Чтобы общество было полноценным. Чтобы в нем были только те категории, о которых я уже говорил. Ну еще депутаты… А всю нечисть надо истреблять.

— И вы эту задачу выполняли, умерщвляя девушек и женщин, которых заманивали в свое жилище, а потом сбрасывая в сливной колодец?

— Уничтожить всю нечисть мне, конечно, было не по силам. Но потихоньку к этому стремился. Терпеть не мог нищету. Хотел любой ценой разбогатеть.

— Какой именно ценой?

— Завладеть какой-нибудь драгоценной вещицей, скинуть антиквару и уехать на родину, в Махачкалу, к отцу.

— Для достижения этой цели и знакомились с будущими жертвами?

— Нет, погибшие тут ни при чем. Но имел знакомых, от которых знал, где можно разжиться дорогой вещью. У меня было несколько вариантов.

— Назовете?

— Взять пистолет, застрелить владельца, забрать драгоценность, продать и уехать. Или воспользоваться ножом. Это без разницы. Таких точек, где есть дорогие вещи, было четыре.

— Музеи? Домашние коллекции?

— Скорее, домашние реликвии. Добытые, прошу иметь в виду, незаконным путем. Или на преступно нажитые деньги. Об этом мне было известно совершенно точно. И я хотел войти к этим людям в доверие, после чего либо застрелить, либо зарезать, чтобы забрать то, чем они владели.

— Вас никто не наделял правом лишать кого-то жизни. Считали себя сверхчеловеком?

— Как писал Бальзак, за всяким большим состоянием кроется преступление. По этой формуле и я начал смотреть на тех, кто жил нечестно.

— Следовательно, ставили перед собой две цели. Одна — избавить общество от людей «второго сорта», другая — наказать разбогатевших неправедным путем. Правильно?

— Именно так.

— Пришли к этому в силу внутренних убеждений, чтения литературы или, быть может, входили в секту сатанистов?

— Нет, в секту я не входил. Просто мне уже 30 лет, и решил, что в таком возрасте надо добиться какого-нибудь достижения. Нищету, еще раз говорю, я терпеть не могу, сам в ней вырос, поэтому хотел, образно говоря, запрыгнуть на коня, мгновенно обогатиться и уехать.

— Считали, что обогатиться, не убивая, нельзя?

— У меня нема таких качеств.

— Но вы же нигде не работали. И те, кто хочет уехать, поднатужившись, зарабатывают хотя бы на отъезд.

— Зарабатывать на жизнь честно — ниже моего достоинства. Вот организовать вооруженный налет на банк мысли были. Но я не видел в Бердянске людей, с которыми можно пойти на такое дело.

— А нашлись бы…

— …Тогда создал бы организованную банду, возглавил ее и ограбил большой ювелирный магазин, ломбард, да что угодно, взяв хороший куш.

— Вероятность быть разоблаченным, а то и убитым во время налета не пугала?

— Тут ва-банк: все или ничего!

— Пришлось бы делиться с сообщниками.

— Не пришлось бы: зачем мне свидетели?

— Убрали бы?

— Конечно.

— Вы действительно любили смотреть остросюжетные западные триллеры?

— Действительно. И по сценарию некоторых моих любимых фильмов мог спокойно действовать в дальнейшем. «Однажды в Америке» — один из них. И другие неплохие. Имей я группу из пятерых человек, непременно действовал бы точно так же, как в фильмах.

— А не будь таких боевиков?

— Наверное, тогда подобные мысли в голову не пришли бы. А так они на меня сильно подействовали и зародили желания.

— Вы говорите о желании жить красиво, сытно, богато. Хотя хибара, куда приводили девушек, была в таком затрапезном состоянии… Почему?

— Я маскировался — чтобы никто ни в чем меня не заподозрил. Если б оборудовал жилье комфортнее, уютнее, это выдало бы меня с головой. А я носил маску, прикрытие.

— Для чего они были нужны, если жертвы не выходили оттуда живыми?

— Ну что вы, через мое жилье с 2000 года столько людей прошло!.. Самых разных категорий.

— Самых разных — это каких?

— Разве что депутатов мне было стыдно в свой сарай водить. А очень уважаемые и известные в городе личности приходили. Многие думали, что я совсем не тот, за кого себя выдаю, и в обществе стою хорошо.

— Как же удавалось их обманывать?

— У меня есть задатки гипнотизера. Могу обманным путем пробросить кого-нибудь. И не раз этим пользовался.

— Мне рассказывали, что вы называли себя Чингисханом.

— Не было такого. И меня так никто не называл.

— Был ли после задержания момент, когда вы покаялись в том, что совершили? Пожалели убитых?

— Сожалею лишь о том, что на начало апреля наметил пойти на большое дело, а теперь… Колье бриллиантовое, на которое я положил глаз, знатное — по годкам, ХVI или XVII век, думаю, не меньше 10 карат потянет…

— И сколько хотели иметь?

— Такая штучка стоит тысяч сто долларов.

— Я так понимаю, ничто бы вас не остановило в стремлении ее заполучить?

— Хоть десять, хоть двадцать человек понадобилось бы убрать — все равно.

— Не страшно вообще убивать?

— Нет.

— Жертвы просили о пощаде?

— Они находились под наркотическим допингом.

— Все?!

— Все.

— Вы им предлагали?

— Некоторым — я, некоторые — мне.

— Что за наркотики? Ширка?

— Опиум, марихуана… Вы спрашивали, жалею ли я о чем-то. Жалею, что не сумел развернуться в большом городе — Харькове, Донецке. А вот наш Бердянск маленький, и я тормозил.

— Не давала покоя слава Анатолия Оноприенко, который убил 52 человека?

— О нем я слышал. Но у нас разный ход мыслей. Оноприенко получал удовольствие от убийств.

— Вы — нет?

— Я боролся с чернью, которая мешает обществу нормально жить. Она безобразна, не дает покоя правоохранительным органам, и из-за нее вся канитель.

— Разделение на богатых и бедных есть при любом обществе, не можете этого не знать.

— Да. Я об этом знал. Но это было моим хобби. Искоренить весь рабочий класс, конечно, не стремился, и занимался как бы тренировкой. Готовил же я себя к большому и громкому делу, о котором говорил ранее.

— Если бы начали жизнь по-новому — чего б не сделали? Кому-то бы подарили жизнь из тех, кого даже нельзя похоронить, потому что приходится складывать по кусочкам?

— По правде говоря, жалко мне, пожалуй, одну Светку. Это моя любовь.

— И ее вы тоже — в колодец…

— У нас был настоящий роман, и заключили устный договор, как у сицилийцев: кто кому изменил, тот должен умереть. Света заслужила ножа, но вот ее мне жаль. Красивая. С жиру бесилась… А вообще я своих кумиров люблю и уважаю.

— Кто кумиры?

— Казанова. Сонька Золотая Ручка. (Далее следуют фамилии четырех жительниц Бердянска, которые из этических соображений опускаем. — Авт.).

— Что о своей жизни думаете, Руслан?

— Нищета меня свела с ума. Все из-за нее. Наверное, знаете — четыре года держали в областной психиатрической больнице. Принудительно лечили, хотя я нормальный, просто не мог выдержать, чтобы не было нарушений. Вот это сильно подействовало, а еще смерть матери, которая в 1985-м кинулась под поезд. Начинал я со спецшколы, где был полный беспредел, спецучилища имени Макаренко в Макеевке — все эти печки-лавочки прошел. Если все в кучу собрать, то жалость у меня напрочь отсутствует. Вместо нее — полный караул. И жизнь моя несладкая.

— В милиции рассказывали, что вы знаток Ожегова.

— Честно говоря, много литературы я не осилил — в основном бандитская тема интересовала типа вендетты, «Крестного отца». А что касается энциклопедий, то жаловал Ожегова и еще кулинарию — мать-то в ресторане «Кристалл» работала.

— Вы вроде бы даже выписки из словаря делали. Какие?

— Ну нравилось мне: это же 80 тысяч слов, и я оттуда выписывал — «гегемония», «олигархия», «аристократия»…

— На вас сейчас тот самый черный плащ, который так любили носить?

— Да. Я подражал Аль Капоне, другим известным гангстерам.

— Каким видится будущее?

— Мое? В виде пожизненного заключения.

— Не обидно?

— Сам попал в тупик, так что обижаться или унывать нечего. Нищету одолеть не сумел, а светлое будущее не наступит уже никогда.

— Сами бы для себя какое наказание выбрали?

— Такая натура, как я, пожизненное заключение не выдержит. Посему — расстрел. Или цианистый калий.