Шлейф Чикатило.
Да, то было время, когда мы только-только начинали выползать из многолетнего кокона информационной блокады, приучались переваривать еще совсем крохотные порции более-менее реальной свободы слова. Не приученное к закрытой прежде информации сознание поражали первые известия о случаях вымогательства, разбоев, заказных убийств. Ну не было раньше такого! Разве лишь «кто-то кое-где у нас порой……» Принцип «меньше знаешь – дольше живешь» еще довлел над людьми, а тут такая лавина ужасов и совершенно необъяснимая пассивность всегда казавшейся всемогущей власти. Можно представить, какую смуту в умах и душах посеяли волнами прокатывающиеся по городам и весям огромной страны вести о нераскрытых убийствах в ростовской Роще авиаторов, в Новочеркасске, Шахтах, Новошахтинске, в «Казачьих лагерях», на станции Шахтная…… В прессе появились сообщения о похожих по почерку убийствах в Белоруссии, Узбекистане, на Украине…
Милиция, прокуратура сбивались с ног, задерживали людей по первому подозрению, но убийства не прекращались. А Москва ждала результат, причем действовать при этом требовала соответственно времени – в рамках новых законов, отвечающих демократическому правосознанию, заботливо ограждая права и свободы отдельно взятой личности.
Но чтобы иметь реальные доказательства причастности конкретного человека к убийству на сексуальной почве, нужно прихватить его на месте преступления, получить медицинские анализы, найти свидетелей и т. д. Однако это же хлопотно да и не всегда возможно. Зачем мучительно искать настоящего убийцу, если проще «оформить» его, тем более соответствующий подозрениям контингент всегда под рукой. Для этого и нужна-то всего лишь резолюция прокурора: «Возбудить уголовное дело по признакам статьи такой-то УК…». И все – содержание под стражей обеспечено. А там……
Когда в 1978 году в Шахтах изнасиловали и убили двенадцатилетнюю девочку, милиция, не мудрствуя лукаво, повязала отбывшего срок за аналогичное преступление Александра Кравченко. В основу подозрения легли косвенные доказательства, например, признали (без экспертизы), что репей на пальтишке девочки и одежде подозреваемого с одного куста. Сколько таких, ну не отличишь, репейников на Дону…?.. Получили (каким образом, так и не установлено до сих пор) признательные показания Кравченко. Несмотря на все усилия адвоката, который дважды доходил с ходатайствами до Верховного суда РСФСР, приговорили его подзащитного к «вышке».
То было время, когда аргументы важнейшей процессуальной фигуры – защитника всерьез почти не принимались. Парня расстреляли. А через двенадцать лет в этом же убийстве признается совсем другой – Андрей Чикатило. И при этом в деталях расскажет и покажет, как все происходило.
Почему же люди признаются в том, чего не совершали, даже зная наверняка, что тем самым подводят себя к смерти? А потому, что, добиваясь признания, подозреваемых и обвиняемых самым настоящим образом «прессовали». Ибо с 1917 года секретными директивами ЧК у нас были возобновлены отмененные еще Екатериной II пытки. Сотрудники милиции не такой уж крупной Мордовии, например, только в 1995 году и только по доказанным судами случаям довели до смерти в процессе расследования 8 человек!
В трагически-абсурдной ситуации с Кравченко сыщики, между прочим, почти сразу выходили на настоящего убийцу. Но не стали разрабатывать версию с Чикатило, потому что в убийстве девочки УЖЕ признался Кравченко. И после серии убийств в Ростовской области в 1982—1984 годах правоохранительные органы сосредоточили свое внимание опять же не на Чикатило. А на ком бы вы думали? На обитателях Первомайского дома-интерната для умственно отсталых детей. Умственно неполноценный инвалид с детства М. Бескорсый, например, «признался» в двух убийствах. Л. Туров и А. Пономарев тоже дали признательные показания по нескольким эпизодам. Впрочем, как и все остальные…. И целые три года плохо соображающие, что делают, подростки ходили в обвиняемых, сидели за решеткой. И неизвестно, остались бы они живыми, если бы с марта по сентябрь 1984 года, в их отсутствие, не были зверски убиты еще одиннадцать человек.
Тут уж и любящее результат в виде «галочки» в отчете большое милицейское и прокурорское начальство вынуждено было призадуматься. Уголовные дела о двадцати трех убийствах объединили в одно производство. Параллельно было возбуждено «уголовное дело по фактам нарушения законности при расследовании дел». О необоснованном обвинении первомайских интернатовцев, признания которых, как выяснилось, в милиции попросту выбивали. Ну разве могли мы даже подумать тогда, что демократия имеет не только привлекательное лицо самовыражения, но и отвратную физиономию облеченной полномочиями вседозволенности?..
А преступник (все яснее становилось, что действовал серийный убийца) наглел больше и больше. И тогда дело к производству принял заместитель начальника отдела по расследованию особо важных дел прокуратуры РСФСР Исса Костоев. Была создана специальная следственно-оперативная группа, в состав которой вошли «просто перспективные» на тот момент сотрудники правоохраны, а ныне известные в крае милицейские генералы Михаил Фетисов и Виктор Бураков, прокурорский начальник Амурхан Яндиев.
Группа начала работу сразу по нескольким направлениям. Прежде всего негласной тотальной проверке подверглось все и вся, что вызывало подозрение или могло вызвать его. Объем проделанного этими, в лучшем смысле слова, сыскарями не впечатляет даже, а поражает неординарностью подхода для нашего нередко топорного следствия. Во-первых, они истребовали и проанализировали сведения об аналогичных преступлениях в СССР за последние 20 лет. Во-вторых, изучили все отказные материалы, прекращенные и приостановленные уголовные дела против личности, дела на лиц, попавших в спецприемники и приемники-распределители, на всех без вести пропавших в Ростовской области и близлежащих регионах. В-третьих, вычислили так называемые зоны риска и обеспечили контроль над ними.
В момент «просеивания» тысяч дел, всех про себя подозревая, но никого ни к какой ответственности не привлекая, никого ни в чем не обвиняя, проверили ни много ни мало полмиллиона человек. «Попутно» раскрыв 1062 преступления, в том числе 95 убийств и 245 изнасилований. А сколько бы из них так и остались в «висяках», не сделай они этого?
В пригородных поездах стали курсировать милицейские патрули. В качестве подстав использовали девушек – сотрудников милиции. С одной чуть не случилось ЧП. Предположительный преступник клюнул на «наживку», увез ее в лес. Вся надежда была на микрофон у девушки, но вдруг связь прервалась. Вот когда Виктор Васильевич Бураков и его опера попереживали… Слава Богу, все завершилось благополучно, однако маньяк оставался на свободе.
Что он из себя все-таки представляет? Ну хотя бы примерно…… В принципе, количество, характер повреждений на трупах могли дать какую-то информацию о психотипе преступника. Тогда-то и родилось предложение привлечь в помощь следствию профессиональных психологов. Бураков побывал в мединституте, пообщался с известным в регионе ученым Александром Бухановским. И почти год потом трудились над созданием психологического портрета убийцы – кстати, выяснится, что он во многом соответствовал оригиналу.
Задержали Чикатило в 1990 году. Просматривая сводки, Михаил Григорьевич Фетисов обратил внимание на донесение одного из постов, неподалеку от которого произошло новое убийство. В нем упоминалась фамилия Чикатило. Что-то очень знакомое… Запросил картотеку. Да, эта фамилия там упоминалась дважды. Установили наблюдение. И взяли по горячим следам. Сразу предъявили обвинения по 36 эпизодам, начиная с злополучной серии 1982—1984 годов. Но обвиняемый или все отрицал, или просто молчал, глядя в сторону неподвижными глазами. Классические приемы допроса и даже попытки защитника чисто по-человечески сократить дистанцию поначалу не обеспечивали эмоциональный контакт. Чикатило явно знал, на что шел, вообще оказался человеком непростым, способным запоминать детали, анализировать, фантазировать и соответственно выстраивать линию собственного поведения. И с этим подонком надо было встречаться, пытаться говорить, наталкиваясь на полное отторжение всех попыток вызвать его на откровенность. Нужны были какие-то неординарные меры, неимоверное терпение. И Амурхан Хадрисович Яндиев, преодолевая чувство брезгливости, позволял себе здороваться с убийцей за руку, расспрашивал об учебе в двух институтах, о семье, о жизни вообще, называл его чуть ли не ласково Романычем. И разговорил-таки…
Как-то прикрывший веки в равнодушном безмолвии Чикатило вдруг произнес:
— А первый раз я убил ведь еще в 1978 году. Девочку. В Шахтах. А расстрелян за это другой. Что будет тем, кто подвел того (Кравченко) под расстрел?
Его и этот вопрос, оказывается, беспокоил. Или же он искал лазейку для собственного оправдания?
Все равно пришлось поднимать дело Кравченко, но по Чикатило там оказался полный ноль. Яндиев стал изучать оперативные материалы. И почти сразу обнаружил протокол допроса… подозреваемого… Чикатило. Сразу, конечно, куча вопросов: соседи, очевидцы, слухи, близкие, детали и детальки…. Оперативникам после беседы с женщиной, которая видела погибшую девочку с мужчиной, тогда (в 1978-м), удалось даже составить словесный портрет сутуловатого, высокого человека. Ходил он своеобразно – большие ноги носками внутрь. С портретом этим пошли «в люди». И в училище, где подозреваемый работал комендантом общежития, директор с ходу заявил:
— Да это же наш Чикатило.
Все? А ничего подобного. Задержанный Чикатило выдвинул алиби, которое полуподтвердила-полуопровергла жена. Но тут следователям подвернулся уступчивый Кравченко… О словесном портрете, показаниях свидетельницы забыли. Чикатило уехал на учебу. И ни у кого, кроме адвоката, целых двенадцать лет не возникало сомнений в справедливости осуждения Кравченко. Никто не удосужился проверить по горячим следам, почему это Кравченко то отказывался от первичных показаний, то снова подтверждал их.
Чикатило же попадал в поле зрения милиции и второй раз, причем сразу после очередного «вояжа» в лесополосу одной из тех самых зон риска. На него обратил внимание участковый милиционер. Подозрение вызвали расцарапанные руки и ухо, перевязанный палец. Проверил документы, записал данные и отпустил. А сообщи он об этом по команде вовремя, сколько жизней удалось бы спасти…
Конечно, не в обязанности следователя искать причины ошибок предшественников, его дело по возможности их устранять и не допускать подобное самому. Признание Чикатило вроде бы снимало проблемы хотя бы по делу двенадцатилетней давности. Но важно было обосновать, объяснить и для себя, и для суда поведение преступника – как в случае с девочкой, так и по каждому из 58 эпизодов (столько ему инкриминировалось поначалу).
Как ни странно, такая въедливость Яндиева импонировала и подследственному. Так что слухи о том, что Чикатило заговорил только после «растормозки» специальным препаратом, вызывающим на откровение, — чистая выдумка. Доверие – «препарат» посильнее.
Подробно рассказывая обо всем этом, я вовсе не хочу сделать реверанс в адрес симпатичных мне лично людей, хотя перед ними в самом деле можно снять шляпу. Объясняя, как аккуратно, тщательно, взвешенно работало следствие, хочу подчеркнуть, насколько эффективнее могут действовать наши правоохранительные органы, когда им не мешают сверху, когда над ними не довлеет «галочка», когда каждый занят своим делом, а не заботой о пресловутой чести мундира. А заодно и подчеркнуть, сколь непросто пришлось потом перелопачивать груды добротной следовательской руды адвокату Чикатило Марату Заидовичу Хабибулину в поисках поистине граммов защитительных аргументов. Как сложно было ему, человеку строгих нравственных устоев, удерживаться в профессиональных рамках даже тогда, когда Чикатило закатил истерику, не давая ему, своему защитнику, и слово молвить. Он орал благим матом:
-Мне обещали ходатайство. Насмехаетесь надо мной. В карцер меня посадили, а мне рожать скоро. Пусть приедут врачи и скажут, что у меня голова болит…… Надо отложить процесс и полечить меня.
Лечить надо было раньше. Может быть, сразу после рождения и всю жизнь. Причем, оказалось, не только самого Андрея Романовича, но и его сына. В этом случае сработала та самая генная производная серийных убийств, о которой давно говорят многие специалисты-маньяковеды. После ареста Чикатило его жене и сыну заменили фамилию, помогли им поменять место жительства. А через несколько лет Чикатило-сын вновь объявился в Шахтах. Занялся… вымогательством. Действовал оригинально: показывал своим жертвам свидетельство о рождении – дескать, я сын того самого Чикатило, и можете представить, что с вами будет, если не станете делиться. Срабатывало… Покушался на изнасилование девушки – сошло с рук. Потом все-таки изнасиловал женщину и загремел за решетку. На суде угрюмо пробормотал:
-Я еще вернусь….
Яблоко от яблони?.. Излечат ли сыночка приговор суда, отсидка, никто не знает. Известно лишь, что более 30 процентов прошедших зону (это по официальной статистике, сколько реально – можно лишь предполагать) становятся рецидивистами. И неизвестно, кого еще захватит в свои кровавые объятья «шлейф Чикатило» — образ, рожденный, кстати, на знаменитом судебном процессе. С почти равным правом его можно назвать «шлейфом» нашенских серийных убийц Муханкина, Сливко, Михасевича, Цюмана, Головкина-Фишера, американских Кемпера, Банди, Гейси…… Далее, как говорится, везде….
Во время суда Чикатило-отец, как, впрочем, и все попавшие в руки правосудия маньяки, часто терял контроль над собой – сдавали нервы. Однажды даже заявил:
— Прошу не терзать меня деталями, так как моя психика этого не выдержит.
Что ж ты не думал, когда творил эти самые «детали»? Приходилось конвою выступать «лекарем», освобождая по велению судьи Леонида Акубжанова зал от присутствия обвиняемого. Ох и трудно же было в такие минуты адвокату. Но он (это же какие нервы надо иметь!) пытался как-то сгладить ситуацию, найти смягчающие обстоятельства:
— Легко ли в деле Чикатило сохранить объективность и непредвзятость и удалось ли это обществу и суду? — ставил вопрос Хабибулин и сам отвечал на него: — И с начала суда, и сегодня живет и побеждает привнесенное извне преобладающее общественное мнение о том, что на скамье подсудимых изувер, который должен быть уничтожен…… Все мои усилия, призывы и доказательства останутся гласом вопиющего в пустыне, если суд не освободится от комплекса предрешенности по делу.
Серьезное, вполне справедливое, обоснованное заявление, ибо именно предрешенность по делу поставила на одну доску с серийными убийцами и привела к расстрелу Кравченко, двоих незаслуженно обвиненных по «витебскому делу», оказавшихся непричастными к серийным убийствам в Белоруссии. Верховный суд РСФСР тогда не смог переступить через себя, отменить свое первое постановление после решения нижестоящего суда о смягчении приговора. А сколько еще невинных, о которых молчит пресса, не знают ни правозащитники, ни те, кто облечен правом миловать, ни тот же Верховный суд, страдают сейчас?..
Не изолировав своевременно Чикатило, следствие, обвинение, суд не только подвели под расстрел безвинного, но и фактически способствовали лишению жизней еще десятков людей. И хотя в соответствии со сроками давности дело Чикатило уже находится в архиве Ростовского областного суда, его уроки, просчеты расследовавших его должны помочь всем нам извлечь из него корневые моменты. Пора задуматься и понять, почему такое с нами происходит, что отнюдь не героическое, а совершенно обыденное нужно сделать, дабы чикатилизм перестал угрожать человеческой жизни.
Правовые тенденции современного мира предполагают рассмотрение серийных убийств, как и терроризма, не на уровне потрясающих сознание фактов, а как явление огромной общественной важности. Но при этом предусматривается обеспечение на всех стадиях правоприменения гарантии справедливости, защищенности прав и свобод личности, предоставляемых законом. При ином подходе нарастание чувства опасности, правовой незащищенности любого из нас становится объективной реальностью, с которой нельзя не считаться. Так не хочется, чтобы опять и опять судили Кравченко вместо Чикатило. Чтобы вновь отправляли за решетку невиновных, тем самым едва ли не поощряя садистов…
Я уезжал из Ростова не по-зимнему промозглым вечером. Шлепали по лужам раздолбанных ростовских дорог колеса машин, обдавая хлюпающих носами прохожих шлейфами воды вперемешку с грязью. А у меня из головы никак не выходили «цифры и факты», прозвучавшие на третьей (!) международной конференции «Серийные убийства и социальная агрессия». Прошла она минувшей осенью здесь же, в Ростове, под знаком ответа на вопрос: «Что ожидает нас в ХХI веке?» Действительно – что, если в цивилизованной Америке жертвами маниакальных страстей, по официальной статистике (у нас таковой, к сожалению, нет), ежегодно становятся от 4 до 5 тысяч человек? Если в обновляемой России каждый год обнаруживается до 20 тысяч неопознанных трупов, неизвестно кем и как доведенных до смерти, а только в первом полугодии прошлого года уже переданы в суды 24 серии заказных убийств?
Дурная погода – дурное настроение – дурные мысли… Как накаркал. Когда в вагоне фешенебельного по нашим меркам фирменного «Тихого Дона» душа стала отогреваться, в вечернем выпуске местной газеты прочитал, что в лесополосе неподалеку от Ростовского моря обнаружили человеческую голову, а в одном из парков самой донской столицы – женский труп. У убитой были отрезаны уши.
Позвонил Яндиеву. Амурхан Хадрисович как-то почти обреченно сказал:
— К сожалению, предсказания маньяковедов стали сбываться даже раньше, чем мы могли предположить. Для таких подонков ни время года не помеха, ни погода….
Неужели Чикатило жив? В Ростовской области, как ни странно, до сих пор ходят слухи, что его не расстреляли, до недавнего времени он якобы содержался в Сычевской психбольнице для особо опасных преступников. Или на «охоту» действительно выходит новое поколение маньяков, то есть шлейф Чикатило продолжает распускаться?
Валерий РЯЗАНЦЕВ,
спецкор «Российского адвоката»
Ростов-на-Дону – Москва