Биография А.Р. Чикатило. Часть 3

Преступление и наказание

Андрей Романович Чикатило

В марте 1981 года Андрей Чикатило уволился из ГПТУ-33. Увольнение в такое время кажется немного странным, ведь еще не кончился учебный год, и терять опытного преподавателя накануне итоговых экзаменов было бы со всех точек зрения неправильно. И, тем не менее, администрация училища его отпускает, без требований доработать всего лишь пару месяцев. В том же марте 1981 Чикатило был зачислен в отдел материально-технического снабжения и сбыта Шахтинского производственного объединения «Ростовнеруд» на должность старшего инженера, с тем, чтобы исполнять обязанности начальника отдела. Пост не последний на предприятии. Вместе с ним поступает на работу в «Ростовнеруд» и Феодосия Семеновна, тоже по снабженческой части – экспедитором.

На большом предприятии зарплата, конечно же, была больше, чем в ПТУ, но, видимо это была не единственная причина, по которой Чикатило решился на смену профессии. Работа по снабжению была куда более вольной, чем в училище. Выписал себе командировку, взял денег под отчет, вышел за порог – и уже на свободе. И тут уже нет ни начальников, ни подчиненных. Дома предупредил: уезжаю по делам, вернусь послезавтра. Или на третий день – как дела пойдут. А если приходится ехать с шофером и грузчиком, то они люди подневольные, безответные. Получишь свой груз и отправишь с ними назад. А сам останешься. Кто проверит – по делам ли остался или поболтаться просто так?

Потом Чикатило будет оправдываться, что в командировках одичал. Без семьи, без близких, одна пьянь вокруг. Ни отдохнуть, ни поесть по-домашнему, ни поспать в мягкой постели. А сам как мог оттягивал свое возвращение домой. Ходил по вокзалам, ночевал на скамейках, когда до дому – всего лишь час на электричке. Он упивался волей. И завидовал тем, кого презирал.

Прямая речь. Андрей Чикатило

«Мне приходилось часто бывать на вокзалах, в поездах, электричках и автобусах… Там бывает очень много всяких бродяг, молодых и старых. Они и просят, и требуют, и отбирают. С утра где-то напиваются… Эти бродяги втягивают и несовершеннолетних. С вокзалов расползаются по электричкам в разные стороны. Приходилось видеть и сцены половой жизни этих бродяг на вокзалах и в электричках. И вспоминалось мне мое унижение, что я не мог никогда проявить себя как полноценный мужчина. И возникал вопрос, имеют ли право на существование эти деклассированные элементы… Знакомиться с этими людьми не составляет труда. Они сами не стесняются, лезут в душу, просят деньги, продукты, водку и предлагают себя для сексуальной жизни. Я видел, как они уходили с партнерами в укромные места…»

Постепенно его зависть трансформируется в ненависть. Стремясь к свободе, он ненавидит свободных. Он убеждает себя и других, что он – не худший. Есть люди гораздо хуже. Пусть он виноват, но причина не в нем. В системе. И в них, его соблазнителях и совратителях, в этих деклассированных, распущенных элементах, которые так и снуют у него перед глазами.

Теперь вдалеке от жены ему гораздо удобнее искать подтверждения угасающей мужской силы: электрички, вокзалы, пьяненькие шлюшки, новые знакомства и очередная девушка на час или десять минут. Новая пассия, которая еще не знает о его половых проблемах, а значит, есть шанс, что без оскорблений и унижения у него может быть все получится…

Вольный ветер странствий и многочисленные командировки по снабженческой части вскоре принесли ему, то чего он так жаждал. Нет не трудовых подвигов, конечно, а безотказную, непривередливую женщину. Они встретились впервые весной 1981 года в пригородной электричке. Андрей Чикатило и Валя Дуненкова. Последняя любовь, лебединая песня… Об этом романе он потом часто и охотно вспоминал…

К этому времени у него уже стойко укрепились приемы и способы обольщения – присел, поговорили, а дальше… Но тут случилась осечка – она отказалась выйти из электрички. И как-то само собой получилось, что он оказался у нее дома. Дальше – больше. У них наладились прекрасные отношения.

Проходит немного времени и Валя со своей приятельницей поселяются у него в домике на Межевом, 26. Валя Дуненкова, как и все другие «подружки» Чикатило любила выпить, работой себя не обременяла, но была в этой женщине какая-то удивительная деликатность, наличие которой и представить себе сложно в людях такой среды. Впервые их близость произошла, как раз в той самой, принадлежавшей Чикатило мазанке. Но не этот убогий домишко становится местом их постоянных встреч. То ли приятельница подруги его стесняет, то ли увереннее чувствует он себя на лоне природы, среди деревьев. Во всяком случае, их свидания происходят за городом, в безлюдных местах, обычно – в лесопосадках.

К заранее намеченному месту свиданий они добирались вместе, однако при этом делали вид, будто не знакомы друг с другом: Андрей Романович требовал, чтобы их отношения хранились в полнейшей тайне, ведь солидному человеку, члену КПСС и добропорядочному семьянину не пристало показываться на людях со всякими оборванками. При нем всегда был портфель, в котором он возил угощение – бутылку вина – и две рюмочки. Валентину от алкоголя не удерживал, сам же всегда ограничивался одной рюмкой. Выпив свою рюмочку и аккуратно спрятав ее в портфель, приступал к раздеванию, но довольно быстро убеждался, что его желания не соответствуют возможностям, после чего, с согласия подвыпившей партнерши, делал ей куннилингус. И после всего без особых стеснений и терзающих мыслей о своей слабости сам же себя удовлетворял.

Ни в первый раз, ни в последующие 4 месяца их романа ни разу не попрекнула Валя Дуненкова своего друга мужской несостоятельностью. Её вполне устраивал «орально-генитальный» вариант, к которому прибегал Чикатило, вполне устраивала Валю и его «интеллигентность».

Сам он так и не смог объяснить, почему они расстались. Но Валя, так и осталась единственной женщиной о которой он вспоминал с удовольствием и радостью.

В семье с законной супругой все происходило с точностью до наоборот. Постоянно испытывавший чувство вины перед женой, подстегиваемый ее требовательностью, Чикатило несколько раз предпринимал попытки проявить сексуальную фантазию на супружеском ложе. Осознавая свою половую слабость, он предложил жене разнообразить классический половой акт с помощью куниллингуса, также как это происходило с любовницей.

Прямая речь. Андрей Чикатило

«…таким образом, я пытался возбудиться, однако, как я ни старался, из этого у меня ничего не получилось и эякуляции не происходило, тогда как при таких же моих действиях в отношении Дуненковой .я получал полное удовлетворение… Получала ли от этого удовлетворение моя жена, я не знаю, скорее всего, нет…»

Прямая речь. Феодосия Чикатило.

«С 1981 – 1982 годов в интимном плане муж стал еще слабее. Я здоровая женщина и хотела быть с ним в интимной близости. Он, правда, пытался что-то делать, но не возбуждался. Последние 6–7 лет, когда я предлагала ему побыть со мной, он отказывался… В ответ на мое возмущение говорил: «Бездельница, зажирела. Тебе что, жеребца подать?» Таким образом, последние 6–7 лет мы с ним почти в половой близости не были.

…изменял ли он мне, я не знаю, хотя мой брат говорил, что Андрей состоял в интимных отношениях с его женой, но я не поверила. Позже жена брата рассказывала мне сама, что вступала с ним в половую связь после развода с братом. Еще она рассказывала, что половой акт у них прошел быстро и без каких-либо отклонений…

…мне говорили, что Андрей совершает развратные действия в отношении соседских детей в г. Шахты, но я этому не поверила и смеялась над этим, потому что знала, что у него половое бессилие… В 1979 году меня вызывали в милицию в связи с убийством девочки 3акотновой. Тогда я узнала, что муж втайне от меня купил небольшой домик…

На его одежде я часто замечала кровь, но муж объяснял это тем, что он во время погрузки грузов поцарапался или порезался. У меня это сомнений не вызывало, так как снабженцу часто приходится работать как грузчику. Вещи его с пятнами крови и грязи я стирала… Отсутствие дома ночами он объяснял работой, командировками, тем, что приходится задерживаться из-за получения товаров. Я ему верила… Чтобы ему не верить, у меня оснований не было… Деньги он всегда приносил домой… на командировочные даже покупал продукты, экономил и покупал. Ограничивал себя в еде и одежде… … был обычным мужем. Не пил, не курил, со мной был, конечно, вежливый, но больше потому, что боялся меня… никогда не могла себе представить, что муж мог совершать такие преступления: он был тихоня и не мог вообще никого обидеть…

Много раз я его колотила скалкой. Он даже ночевать не приходил – убежит и нету. Он даже мне сдачи не давал, ни разу руку на меня не поднял. Я могла бы предотвратить совершенные им преступления,… могла бы, например, заставить его уйти со снабженческой работы и устроиться на такую работу, чтобы он был на виду… он меня боялся и достаточно было бы предупреждения…

Как только я узнала о том, какие убийства он совершал… я вычеркнула его из своей жизни, как будто его никогда и не было. Взаимной любви между нами никогда не было, и поженились не по любви. Вышла замуж за него, потому что он показался мне скромным, застенчивым…»

После свадьбы, которая, тогда казалась Чикатило избавлением от всех юношеских бед и неудач, прошло 20 лет и вот когда-то нежная, «ластившаяся, как кошка» недалекая Фенечка, превратилась в краснощекую крикливую бабищу, просто-таки ненавидящую своего неуклюжего недотепу. И когда потянулся за ним уже кровавый след, возвращаясь домой из страшных своих «командировок», встречал он на пороге, когда-то такую очаровательную Фенечку, упершую руки в крутые бока: «Ты с чем пришел?» — спрашивала она его, имея в виду, предстоящую ночь. Потупив голову, выслушивал Чикатило приговор: «ну и иди туда, откуда пришел…» и шел снова на вокзал.

Даже сделав поправку на сухость протокольного языка легко заметить сколько равнодушия просматривается в словах Феодосии Семеновны, когда она говорит о муже, с которым прожила четверть века. И как слова жены контрастируют с тем, что писал сам Чикатило своей супруге уже после ареста.

Прямая речь. Андрей Чикатило

«Фенечка, здравствуй.

…Я надеюсь, что меня все же вылечат, и я к вам приеду, будем жить вместе. Я отрывался раньше от тебя постоянно, эти беспрерывные командировки не позволяли мне побыть с тобой. А я так хорошо отношусь к тебе. Теперь я буду выполнять все то, что ты скажешь, готов быть у тебя слугой. Лишь бы меня вылечили…

Самое светлое в моей жизни — моя чистая, любимая святая жена. Почему я не послушался тебя, дорогая, когда ты говорила — работай возле дома, не езди никуда в командировки. Почему не закрыла меня под домашний арест — ведь я всегда тебе подчинялся. Сейчас бы я сидел дома и на коленях молился бы на тебя, мое солнышко. Как я мог опуститься до зверства, до первобытного состояния, когда вокруг все так чисто и возвышенно. Я уже все слезы выплакал по ночам. И зачем меня Бог послал на эту землю — такого ласкового, нежного, заботливого, но совершенно беззащитного со своими слабостями…»

На письма эти за супругу в тоне всепрощения отвечали оперативники, чтобы Чикатило окончательно не закрылся от всего мира. После ареста Феодосия Семеновна не хотела общаться с бывшим мужем даже в эпистолярной реальности. Только один раз следователю А. Яндиеву удалось с большим трудом уговорить Фенечку встретиться с мужем в тюрьме.

В Комитете безопасности есть комната для свиданий. Обычная. Стол, стулья не закреплены, никаких решеток, все свободно, нормальные условий для общения. Время свидания. Ввели Чикатило. Она встала. Он стоял в дверях, опустив голову, потом поднял ее, смотрит влево, вправо, глаза бегают, но мимо ее взгляда, который как на его лице остановился, так уж в сторону не уходил. Яндиеву казалось, на Фенином лице читал вопрос: он ли это, ее Андрей, с которым она прожила жизнь?

Чикатило неуклюже шагнул к ней, обнял, тыкался лицом в шею, в плечо, но не в лицо, он будто боялся её коснуться. Продолжая неловко как-то «клевать» то вправо, то влево эту неподвижную женщину, с опущенными, как плети, руками.

А потом пошел разговор о соседях, домашних делах. За все время разговора он ни разу не поднял на Феню глаза. Она же наоборот, внимательно и недоуменно смотрела на своего, ставшего знаменитым супруга. Так смотрят на человека после многолетней разлуки, так смотрят на открытый гроб – со страхом и любопытством, пытаясь постичь тайну мертвого…

***

Шахтинское производственное объединение «Ростовнеруд»

Шахтинское производственное объединение «Ростовнеруд»

Служебные обязанности, равно как и супружеские, удавались Чикатило далеко не блестяще.

Все, кто работал с ним вместе в «Ростовнеруде», говорят примерно одно и то же: он не знал производства и абсолютно им не интересовался. Как мягко выразился один из свидетелей, «он витал в облаках». Его сослуживцам казалось, что все происходящее на большом предприятии, где работают сотни людей, не имеет к нему никакого касательства. Скажут – сделает, если не забудет. Отчего же терпели его на руководящем посту заводского снабженца? Просто не было другой подходящей кандидатуры. Так, по крайней мере, объясняют руководители «Ростовнеруда».

На совещаниях у директора Чикатило сидел молча, неотрывно глядя куда-то в пространство. Дым столбом, кипят страсти, кого-то разносят, а кого-то возносят, решают, кому идти на повышение, выносятся взыскания, распределяют материальные блага, ругаются, тыкают друг другу, не глядя на должности, – а он сохраняет полнейшее спокойствие в этом кипении мелких страстей. Иногда, вспоминают бывшие его сослуживцы, он зевал во весь рот, и тогда крупные желваки играли под гладко выбритой кожей, судорожно раскрывал рот, будто ему не хватало воздуха.

После планерки у директора Чикатило шел к себе в отдел. С подчиненными был неизменно ровен и корректен, но дать им конкретные задания чаще всего затруднялся. Претензий к себе не запоминал. Даже когда записывал, не мог восстановить, что же от него требуется. Отзываясь о нем как о человеке спокойном и уравновешенном, сослуживцы вспоминают, что он мог часами, не вставая из-за рабочего стола, что-то чертить в блокноте. Один раз подсмотрели: он рисовал крестики.

Тогда и решили – витает в облаках.

Кабинет и рабочий стол Чикатило

Кабинет и рабочий стол Чикатило

Он действительно думал о своем – как бы побыстрее уехать отсюда хоть в недалекую командировку, хоть на пару дней – в Ростов, Батайск, Новочеркасск, Новошахтинск, Красный Сулин. Куда угодно, лишь бы подальше от директорских выволочек, от надоевшего кабинета, от подчиненных, которые подкладывают ему кирпич в портфель.

Он оживлялся, когда приходил выправить командировку в канцелярию к Тамаре Александровне Жуковой. По ее словам, был отменно вежлив – через слово «спасибо», «пожалуйста». По всему видно, что командировка для него очень важна и не терпит отлагательств. Оформив бумаги, тут же исчезал. Потом, случалось, его, числящегося в командировке, сослуживцы встречали то на автовокзале, то в электричке. Он делал вид, будто не узнал, и исчезал при первой возможности. На худой конец, переходил в соседний вагон. За ним вообще замечалось, что он любит шастать по вагонам – от головы до хвоста и обратно.

Когда он выезжал на машине с шофером и грузчиком (по его собственным словам, в командировках по снабженческой части не он командовал шоферами и грузчиками, а они – им, своим начальником), то обычно, сославшись на неотложные и внезапно возникшие дела, оставался ночевать в Ростове. Он мог себе это позволить: в областном центре ему была выделена служебная квартира по улице Петровского, 112. Там он и впрямь нередко ночевал, приводил себя в порядок после деловых разъездов.

Так и шло… Покончив с делами, плотно поужинав, он, утомленный после нелегкого дня, укладывался спать. Спал всегда на одном и том же боку, за ночь ни разу не сменив позы. Засыпал мгновенно, спал до утра без сновидений. Проснувшись, шел на работу, где дремал на совещаниях и рисовал крестики. Нагоняи тем временем становились чаще и звучали грознее. Андрей Романович, прежде к выговорам безразличный, все чаще обижался и огрызался. Порою жаловался сослуживцам на несправедливость и гонения, чего раньше за ним не замечалось. Бывало, Феодосия Семеновна ходила к начальству просить за него.

Претензий к начальнику отдела снабжения становилось все больше. У директора кончалось терпение, Андрей Романович тоже накапливал обиды. С сотрудниками он держался по-прежнему – вежливо, спокойно, хотя и немного замкнуто. Но в коридорах заводоуправления все чаще жаловался на несправедливость и притеснения. Немногословный и сдержанный человек, он особенно разговорчивым становился, когда речь заходила о притеснениях на службе, о том, как его зажимают и не ценят. Однако все не ограничивалось только пустыми разговорами. Андрей Романович активно действовал. В 1983—1984гг. в ГК КПСС рассматривались его многочисленные жалобы о неправильном наложении партвзыскания, о гонениях на работе, о неправильном отношении со стороны руководства предприятия. Чикатило считал, что конфликты с начальством по работе были у него постоянно, но он не мог ругаться и спорить, именно поэтому писал жалобы.

В этом был весь Чикатило с одной стороны постоянно притесняемый и подчиненный. Он сам говорил: “оскорбляли меня на работе все, и простая девчушка и начальник”. А с другой стороны, полный внутренней агрессии и затаенной злобы на людей, которые «не могли оценить его».

Одно другому совсем не противоречило и постоянная подчиненность как раз компенсировалась сутяжничеством, т. е. Чикатило по сути своей был агрессивен, однако не смел открыто дать отпор, поскольку был труслив, всегда боялся физического воздействия. Чтобы лучше понять эту особенность, нужно учитывать, что он не способен оказать сопротивление обидчику, так сказать, лицом к лицу. Избегая этого, но подчиняясь потребностям своей агрессивной натуры, Чикатило постоянно пишет жалобы, которые представляют собой вербальную, словесную агрессию в форме нападения не только на тех, кто обижал его, а вообще на всех. К тому же написание писем снижало остроту его постоянных переживаний по поводу своей несчастной жизни, а это имело для него большое эмоциональное значение.

Для производственного объединения «Ростовнеруд» старший инженер Андрей Романович Чикатило не стал находкой. Три года висел он у предприятия не то грузом на шее, не то гирей на ногах. Делал все, как и другие сотрудники: ходил на работу, добросовестно выслушивал задания, давал в свою очередь задания подчиненным, однако вся эта бессистемная работа давала смехотворный результат. Замечания же в свой адрес Андрей Романович переносил тяжело, и каждый разговор на повышенных тонах с директором заканчивался рассмотрением жалобы на несправедливое к нему отношение.

Какой же руководитель предприятия стал бы терпеть в своем коллективе такого скандального человека и при том весьма посредственного работника? Как нельзя, кстати пришлась очередная проверка, которая выявила пропажу какого-то несчастного аккумулятора и линолеума. Причиной этих пропаж мог стать чуть ли не любой человек на предприятии, однако, по ряду причин описанных выше, начальник отдела снабжения подходил на роль расхитителя социалистической собственности, пожалуй, лучше, чем кто бы то ни было. Если даже и не было хищения аккумулятора, его следовало придумать, иначе от Чикатило не избавиться. Такова была директорская логика…

Против Чикатило Андрея Романовича было заведено уголовное дело. Вел его старший следователь городского управления внутренних дел Валерий Степанович Таршин.

Андрея Романовича стали вызывать на допросы. Подозреваемый пытался внушить следователю, что он человек образованный, с интеллектуальными запросами и о хищениях какой-то ерунды смешно даже говорить. Однако на Таршина это не произвело никакого впечатления. Чикатило перепугался. Он стал путаться в показаниях и юлить. А потом, неожиданно взяв отпуск, сбежал в Ростов и даже заявление об уходе отдал жене, чтобы отнесла начальству на подпись. Теперь он почти каждый день мотался из Шахт в Ростов то автобусом, то электричкой, то попутками. Таршин посылал ему повестки; жена отвечала, что Андрей Романович уехал отдыхать. Чикатило тем временем писал жалобы и искал себе новую работу.

Тягостная цепь служебных неудач, придирок и вздорных, как казалось Чикатило, обвинений завершилась 1 августа 1984 года. Он расставался навсегда с этим шахтинским заведением, где никто, ни единая душа не сумела оценить его способностей и устроился начальником отдела материально-технического снабжения ростовского объединения «Спецэнергоавтоматика»

Андрей Романович нашел приличную работу и, главное, очень для него удобную. Практически бесконтрольная, она давала ему возможность не только ближних поездок по области, но и дальних, серьезных командировок. Место работы тоже было удивление удобное – в районе аэропорта и автовокзала, прямо у шоссе, ведущем домой в Шахты. Отсюда легко доехать куда угодно – и в Новочеркасск, и в Новошахтинск. Он все чаще и чаще стал задерживаться на работе, не ночевать дома, объяснял это и служебными обязанностями, тем, что много работы…

Прямая речь. Андрей Чикатило

«Бешеные эти командировки, ненормальные всякие… Одичал и озверел. Получилось, что с работы меня вытравили, как фашиста, свидетели есть, травили в коллективе, сфабриковали дело, что я линолеум похитил. И мне некуда деться, я оказался на вокзалах, в электричках… И жалобы писал и в ЦК, и в обком…»

На вокзалах и электричках он оказывался не потому, что его выгоняли в «бешеные командировки». Он сам рвался в поездки, или вернее совершенно не хотел возвращаться в свой шахтинский дом, где он мог рассчитывать только на недовольство жены и новые упреки. Совсем не ладились отношения и с подростком-сыном. Переходный возраст сделал его чрезмерно агрессивным и свою агрессию он зачастую выплескивал на отца. Сосед семьи Чикатило неоднократно был свидетелем случаев, когда Юрий называл своего отца «козлом», иногда даже бросался на него драться, однако старший Чикатило на это никак не реагировал. Дочь Чикатило Людмила к этому времени уже не проживала вместе с родителями, так как вышла замуж и оставила родительский дом.

В итоге семейная жизнь Андрея Чикатило пришла к печальному, но закономерному итогу: полностью прекратились всякие отношения с женой, сын активно самоутверждался за счет отца, дочь покинула семью – каждый фактически существовал в одиночку, сам по себе. И нетрудно понять почему Чикатило постоянно мотался по электричкам и вокзалам, придумывал очередные командировки, подстраивал неотложные задания, и даже частенько оставался ночевать на работе.

Семейная фотография Чикатило

Один типичный «вечер на свободе» из жизни Чикатило зафиксировали в этот период оперативники Ростовского УВД.

Прямая речь. Шайх-Ахмед Ахматханов

13 сентября 1984 года

«Пришел автобус номер 7, идущий от железнодорожного вокзала в аэропорт. Пробившись через толпу пассажиров, по­дозреваемый сел в автобус. Заносовский и я вошли следом. Наблюдая за ним, я был удивлен его странным поведением: казалось, что ему не по себе, и он все время поворачивал го­лову то в одну сторону, то в другую… У меня сложилось впе­чатление — он пытается убедиться, что за ним не следят. Не заметив ничего настораживающего, подозреваемый попытал­ся вступить в контакт с девушкой, которая стояла рядом с ним. На ней было платье с глубоким вырезом, и он не мог оторвать взгляда от ее груди. Когда мы последовали за ним, этот гражданин коснулся ног девушки, что привело к ссоре. Через три остановки он вышел из автобуса, перешел на дру­гую сторону улицы и остановился рядом с пассажирами, ко­торые ждали автобуса, идущего в противоположном направ­лении… Когда пришел автобус, мы все вошли в него…

В автобусе он останавливался возле женщин, смотрел на них, пытался заговаривать, порою прижимался к ним… Затем он присел возле женщины, сидевшей у окна, и попытался за­вязать с ней разговор… Когда женщина вышла из автобуса, он последовал за ней. Договориться он, по-видимому, не смог, и женщина ушла… Подозреваемый перешел к магазину, где также стояли группы женщин. В течение 15—20 минут он переходил от одной группы к другой. Затем отправился пеш­ком к другой автобусной остановке, где сел в автобус, на­правлявшийся к железнодорожной станции. Там он провел около 20 минут, присев возле спящей женщины, а затем пеш­ком отправился на главный железнодорожный вокзал… Он переходил от одной группы женщин к другой и прислушивал­ся к их разговорам. Затем поднялся в зал ожидания на втором этаже… Он провел там около часа, гуляя по залу, останавли­ваясь возле женщин и пристально их разглядывая… Остано­вился около скамейки, на которой спала целая семья. Одна из них, девушка на вид лет восемнадцати, спала в такой позе, что видны были ее ноги и нижнее белье. Остановившись в пяти метрах от спящей, подозреваемый уставился на нее. Когда отец девушки поправил ее одежду, подозреваемый ушел…»

Молодая женщина присела рядом с Чикатило; после короткого разговора она положила голову ему на колени. Под наброшенной курткой она занялась оральным сексом, а он ласкал ее груди. Потом, когда она ушла, Чикатило поднялся и направился на цент­ральный рынок, где после долгой и бессонной ночи принялся за свою любимую еду — селедку, хотя и довольно неважного сорта. Именно там и в тот момент он был арестован за аморальное пове­дение в общественном месте, а также по подозрению в убийствах, совершенных в лесополосах.

Оперативники были убеждены, что они арестовали убий­цу — его внешний вид и действия соответствовали описанию пре­ступника, в его сумке был к тому же обнаружен остро заточенный нож, два мотка веревки и баночка вазелина. При нем было удосто­верение «внештатного сотрудника» милиции.

Перво-наперво его подвергли административному аресту за приставания к женщинам в общественных местах. За это можно схлопотать самое большее пятнадцать суток. Пятнадцати дней должно было хватить, чтобы выяснить личность задержанного.

Следователь допрашивал Чикатило в течение двух дней, 16 и 17 сентября. В ходе их разговоров следователь узнал, что Чикатило страдает от сек­суальной несостоятельности, больше не спит с женой и в детстве страдал от недоедания. Но, как сказал сам Чикатило, «тот факт, что я страдаю сексуальной неполноценностью, не так уж важен для мужчины моего возраста, которому уже почти пятьдесят». Следователь отметил, что Чикатило часто ночует на железнодорожных станци­ях, в прошлом часто бывал в Ростове в командировках. После до­проса следователь Моисеев дал поручение ростовским сыщикам поработать во­круг Чикатило.

Были проведены необходимые анализы — кровь Чикатило, была группы А, и не соответствовала спер­ме, обнаруженной на некоторых жертвах и имевшей группу АВ. Арестовавшие его оперативники были раздосадованы таким результатом, так как все остальное сходилось идеально, но спорить со строгими научными доказательствами не посмели.

Как раз перед освобождением Чикатило в связи с окончанием срока административного ареста (15 суток) был произведен за­прос милиции близлежащих городов, нет ли у них чего-либо против некоего Чикатило Андрея Романовича, и получен ответ, что Чикатило разыскивается в связи с хищением социалистической собственности: рулона линолеума и автомобильного аккумулятора. Тогда-то Чикатило и был немедленно доставлен в камеру предва­рительного заключения милиции города Шахты. После краткого пребывания в милиции этого города Чикатило до суда перевели в новочеркасскую тюрьму. Во время этой отсидки он узнал, что все-таки сбылись его давние опасения: 23 ноября 1984 года он был официально исключен из рядов Коммунистической партии Советского Союза.

12 декабря того же года дело было передано в суд. Обвинение в краже линолеума отпало, но он был осужден на год исправительно-трудовых работ за кражу аккумулятора. Практически это означало, что в течение года у него ежемесячно будет вычитаться двадцать пять процентов зарплаты. Но, учитывая, что Чикатило находился в заключении с 13 сентября, то есть в течение трех месяцев, суд по­становил засчитать ему каждый день заключения за четыре. Так по­лучилось, что он уже отбыл свой срок, и был освобожден.

По крайней мере, здесь свершилось правосудие — ему не дали срок за кражу линолеума.

Андрей Романович Чикатило вышел на свободу с чистой совестью в середине декабря 1984 года. Новый год, 1985-й, он встречал не в камере, а в семейном кругу. Однажды он признался, что каждый Новый год был для него особенным событием. С некоторых пор он завел обычай, подводя итоги, вспоминать, подсчитывать свои жертвы и непременно подымать рюмочку за помин их душ. Он отпраздновал Новый год и взялся за поиски новой работы. О возвращении в ростовскую «Спецэнергоавтоматику», откуда он угодил прямиком на тюремные нары, не могло быть и речи. Зачем им начальник снабжения, который, и трех месяцев не проработав, пошел под суд! Лучше всего устроиться не в Ростове и не у себя в городе, а в каком-то другом месте, где еще не успел наследить. Чикатило выбрал хорошо знакомый ему город Новочеркасск, как раз на полдороге между Ростовом и Шахтами.

Новочеркасский электровозостроительный завод

Новочеркасский электровозостроительный завод

С января 1985 года он приступает к службе на Новочеркасском электровозостроительном заводе, сокращенно НЭВЗ. Поначалу рядовым инженером, потом начальником отдела металлов – тоже по снабженческой части. Как и в «Ростовнеруде», на новом месте он быстро приобрел репутацию слабого работника. По своему обыкновению, на планерках отмалчивался, витал в облаках, любой вопрос начальства и товарищей по работе заставал его врасплох. Он забывал про данные ему поручения, путался в делах. Не было дня, чтобы он не получал нагоняя от начальства, нередко в присутствии родной дочери Людмилы, которая тоже работала на НЭВЗе. Инженер Е. В. Губернаторов, работавший на НЭВЗе в те же годы, что и Чикатило, вспоминает: когда Андрею Романовичу выговаривали в присутствии дочери, он сохранял олимпийское спокойствие. Даже, можно сказать, безразличие. У него от природы крепкая, устойчивая нервная система.

Короче говоря, перебравшись в Новочеркасск, Чикатило работать лучше не стал и как снабженец-профессионал ничуть не прибавил. Правда, в воспоминаниях его сослуживцев есть небольшое противоречие. С одной стороны, говорят они, Чикатило не мог запомнить указаний начальства, не записав их на бумажку, да и записанное нередко вылетало у него из головы. С другой же стороны, он отлично помнил, что, где и когда ему удавалось достать для завода.

В общении он тоже нисколько не изменился. Новые коллеги в один голос говорят: в контакты старался не вступать, жил своей жизнью. При встрече поздоровается, улыбнется – и не более того. По-прежнему вежлив, «спасибо-пожалуйста-извините», аккуратный костюм, свежая рубашка, при галстуке.

Нисколько не изменилась и внеслужебная жизнь Андрея Романовича – все так же он бродил по вокзалам, прижимался в автобусах к женщинам, пытался завести мелкие интрижки.

Из свидетельских показаний Е. В. Казакевич, хорошо знавшей семью Чикатило.

Ехал в троллейбусе. В давке его притиснули к девушке, запустил ей руку под юбку. Схлопотал по мордасам. Не смутившись, перебрался поближе к другой. Еле выскочил на ближайшей остановке – пассажиры собирались намять ему бока.

Из показаний сослуживцев

Возвращался в машине из недалекой командировки. Между Ростовом и Аксаем неожиданно велел шоферу остановиться и, сославшись на неотложные дела, выбрался из машины. Попрощался и ушел неизвестно куда. Место было безлюдное.

Ирина Белова

Свидетельница Ирина Белова, лаборантка Шахтинского лесхоза:

«Поздней осенью я ехала из Новочеркасска, где училась в техникуме пищевой промышленности, в Шахты, где жили мои родители. На вокзале увидела мужчину, который как-то странно на меня смотрел. Я села в вагон, он сел рядом. Положил мне руку на колено. Я возмутилась. Он сказал: «Что, не нравится? А раньше это женщинам нравилось». Когда проехали остановку Персиановка, мужчина (теперь я знаю, что это был Чикатило) сказал, что проехал свою остановку и теперь поедет в Шахты. Там мы оба вышли из вагона. Он вызвался меня проводить. Хотел понести мою сумку, но я не дала, подумала: «Сейчас возьмет сумку и убежит с ней».

Путь к дому был мимо стройки, но я решила пойти обходной дорогой – там место людное. Почти возле моего дома он предложил: «Пойдем со мной в кино на последний сеанс. Отпросись у матери и приходи». На прощание попросил разрешения поцеловать меня, сказал, что вечером будет ждать у кинотеатра. Боязни он у меня не вызвал, был очень общительный, сказал, что работает преподавателем в институте. Поэтому я с ним разговорилась».

Но наивно было бы думать, что Чикатило полностью погружен в пучину своих сексуальных фантазий, пока он работает в Новочеркасске мысли его поглощены и возможным переездом поближе к месту работы. 26 сентября 1986 года он наконец-то получает комнату в Новочеркасске, в доме 9 по Транспортной улице. Затем через год в декабре 1987 года Феодосия Семеновна меняет одну из шахтинских квартир на двухкомнатную квартиру в Новочеркасске – Гвардейская, 36, где А. Чикатило и будет жить вплоть до ареста.

Казалось бы, с переездами покончено, но брак дочери грозил вот-вот распасться, а сын должен вскоре вернуться из армии, и все острее встает вопрос о том, что и детям требуется отдельное жилье. Следуют новые обмены, теперь семья имеет квартиры и в Новочеркасске и в Шахтах. В 1989 году из армии возвращается сын и в том же 1989 году следует развод супругов Чикатило, теперь официально Андрей Романович живет один в Новочеркасской квартире, а его супруга с сыном в Шахтах. У дочери при этом тоже есть своя квартира в Шахтах.

Чикатило (крайний слева) с родственниками

В заботах и хлопотах, большей частью не особенно приятных, закончился восемьдесят девятый год. Наступил девяностый – в начале января Чикатило перешел работать на Ростовский электровозоремонтный завод, неподалеку от центрального вокзала, того самого, где несколько лет назад капитан Заносовский выслеживал его перед первым арестом. Его зачислили в отдел внешней кооперации и комплектации, опять по снабженческой части. Ремонтом электровозов он занимался чуть больше десяти месяцев…

На протяжении этих десяти месяцев, Чикатило основное свое внимание уделял отнюдь не новой работе, а проблемам, которыми обернулся, казалось бы удачный обмен квартир. Дело в том, что под окнами той самой шахтинской квартиры, где была прописана Феодосия Семеновна, фиктивно с ним разведенная, воздвигли деревянный общественный туалет. Мало того – соседи вознамерились почти возле дома построить кооперативные гаражи. Строительство туалета Чикатило еще как-нибудь да вытерпел, но на гараже терпение Андрея Романовича лопнуло. Он стал писать жалобы и разносить их по учреждениям, начав с Ростовской железной дороги, которой принадлежал дом.

В присутственных местах Андрей Романович поначалу вел себя вежливо, передавал заявления, подписанные Феодосией Семеновной, просил перенести туалет на свободный участок по соседству, принадлежавший музыкальной школе. Иногда в его посланиях начинали звучать патетические ноты. «Я воздвигну здесь баррикады», – писал он по поводу строительства гаражей.

Ростовская железная дорога ничем ему не помогла, и он, распаляясь все больше, дошел до обкома партии, а потом и до ЦК, до самого Горбачева. Только за 90-й год он написал более 50 жалоб, приезжал жаловаться в Москву, жил в палаточном городке и ходил со щитом на груди, требуя справедливости.

В октябре 1990 иностранцы делали документальные фильмы о перестройке в СССР, об изменениях которые произошли при Горбачеве. Однажды съемочная группа натолкнулась на палаточный городок недалеко от Красной площади. Там собрались люди (главным образом пенсионеры) с самых разных регионов страны. Многие держали плакаты с документами, письмами, и фотографиями. Иностранцы пробрались в эту толпу в поисках интервью, чтобы снять необходимый материал для фильма. Казалось, что почти все там были, так или иначе психически больны, со своими постоянными жалобами на то, что случилось с ними в течение эпохи Сталина.

Руководитель группы увидел маленький стенд, украшенный Имперским российским бело-сине-красным триколором. Для 1990 года – это было еще весьма редкое зрелище в СССР. Триколор принадлежал изможденному человеку с седыми волосами и большими очками. Другие особенности этого человека сейчас уже трудно вспомнить, пожалуй, кроме того, что он был тщательно выбрит и одет относительно хорошо. Он выделялся из общей толпы своим опрятным видом и выглядел более моложавым по сравнению со многими изношено-потрепанными бородатыми российскими пенсионерами. Рядом с ним был типичный кожаный портфель как те, что обычно носили каждый советский бюрократ и конторский служащий.

Он представился – Чикатило Андрей Романович. Сначала он говорил спокойно и в интеллигентной манере. Несколько фраз, которые он пытался произнести на английском языке, были правильно грамматически построены. Он объяснил, что получил несколько университетских дипломов и был “не как” остальная часть толпы вокруг него. Пока он рассказывал свою историю, он становился все более эмоциональным и взвинченным, из его глаз даже хлынули слезы. Но его история показалась иностранцам слишком абсурдной, как они поняли из его рассказа он приехал в Москву, чтобы попасть к Горбачеву с жалобой на незаконное строительство гаражей и туалета напротив окон квартиры его сына. Это заговор, вопил он.

Жалобы этого аккуратно одетого человека о каком-то гараже казались слишком мелкими и глупыми в сравнении с тем, что рассказывали другие люди в этом палаточном городке — и его история была слишком скучна для телевидения, рейтинг на таком сюжете сделать было невозможно. В поисках более интересного материала, съемочная группа постепенно удалялась от этого человека. Интервью с Чикатило не состоялось…

Как выяснилось позже, не только корреспонденты проигнорировали Чикатило — высокие инстанции и Михаил Сергеевич лично провинциальными туалетами и кооперативными гаражами тоже почему-то не занимались, и жалобы направлялись тем, на кого Чикатило жаловался. Высокий слог не помогал. Андрей Романович ожесточился на весь мир, но особенно на кавказцев: в строительстве гаражей были замешаны не то армяне, не то азербайджанцы. В последующих жалобах Чикатило стал рассуждать об армянской мафии, потом об азербайджанской, потом об абхазской, потом об ассирийской. Ему уже мерещилось, что «ассирийская мафия» следит за ним, чудились машины, которые его преследуют, чтобы сбить. Он стал запирать квартиру на несколько замков, не открывал дверь, не выяснив, кто к нему пришел.

Жалоб он писал много, при удобном случае лично доставлял соответствующему чиновнику, а если это было невозможно, отправлял заказным письмом с ростовского почтамта, куда не ленился для этого ездить. Часто ездил и в Шахты, чтобы заниматься квартирой супруги и сына.

Прямая речь. Андрей Чикатило. 6 ноября 1990 года

«С утра на работу не пошел, решил ехать в Шахты. В тот период ездил в горисполком по поводу квартиры сына. Одет был в синий костюм, коричневую болоньевую куртку, фуражку из кожзаменителя, коричневые ботинки на толстой резиновой подошве…

В пути следования в одном среднем вагоне я встретил эту Коростик. Сел с ней на одну скамейку, и стал говорить с ней. Из разговора с ней я понял, что она легкого поведения и с ней можно совершить половой акт. Когда я с ней разговаривал, то на другой стороне в этом же вагоне сидел молодой человек и наблюдал за нами. Я тогда еще подумал, не работник ли это милиции. Видимо из-за волнения, так как думал, что это работник милиции, я вышел на остановочной площадке «Лесостепь», хотя думал доехать до «Донлесхоза». Это я понял только тогда, когда мы с ней вышли из электрички. Я с этой Коростик прошли некоторое рассто­яние вдоль железной дороги в сторону «Донлесхоза» и, не доходя некоторое расстояние от «Донлесхоза», повернули в лесной массив. Как позже мне стало известно, я не дошел немного до места совершенного мною ранее убийства Громова и там совершил убийство Коростик. После совершенного этого убий­ства я, естественно, был в грязи и крови. В тот день еще шел дождь. Там же я нашел и лужу с водой, где обмылся и привел себя в порядок. Кроме того, надо отметить, что во время убийства Коростик последняя оказывала мне сопротивление, и в этой борьбе она в нескольких местах поцарапала мне лицо, и у меня были видны следы этих царапин. После совер­шенного убийства нож с кровью лежал у меня в кармане. Из этого лесного массива я вышел на остановочную площад­ку «Донлесхоз», где увидел стоящих в ожидании электрички нескольких женщин и одного молодого человека, как мне ста­ло чуть позже известно, работника милиции, который был в гражданской одежде. Этот работник, естественно, видел, что я вышел из лесного массива, видел царапины у меня на лице и, видимо, подозревал что-то неладное, а скорее всего, думая, что я мог быть причастным к ранее совершенным преступлениям в этом «Донлесхозе», стал ходить вокруг меня и ос­матривать с ног до головы. Затем отошел от этих женщин и подозвал меня к себе, после чего показал мне удостовере­ние работника милиции и потребовал у меня документы, удостоверяющие мою личность. У меня с собой постоянно бывает паспорт. Я предъявил ему свой паспорт и проездное удостоверение на железнодорожный транспорт. Он осмотрел мои документы и спросил, что я здесь делаю. Я ответил, что приехал просто так. Он больше ничего не сказал, поблагодарив меня почему-то, вернул мне мои документы. Мы еще некоторое время в ожидании электрички находились на этой остановочной площадке. Через некоторое время с северной стороны подошла электричка, и он последовал к ней. Я думал, он знает о совершенных мною преступлениях, полагая, что надо идти за ним, последовал за ним к электричке. Подойдя к электричке, он сел в один вагон, а я в другой. Я сел в вагон по направлению движения электрички, а он оказался в другом вагоне сзади меня. Где он сидел мне не было видно, и я не знаю, наблюдал ли он за мной. Где он сошел с электрички, я не видел. Я приехал домой в г. Новочеркасск».

Через две недели после этой судьбоносной встречи закончится история жизни простого обывателя Андрея Романовича Чикатило и начнет зарождаться легенда о поисках неуловимого ростовского Потрошителя, кровавого каннибала. Как и в каждой легенде в ней много умолчаний и противоречий, много неясного, но видимо, поэтому она так сильно и привлекает всеобщее внимание…

Ну что же обо всем по порядку — Следствие

Автор — Svan