Палачи или… жертвы?.
А главное — он возглавляет лечебно-реабилитационный научный центр «Феникс», расположенный в Ростове-на-Дону, где разработана и применяется на практике методика выявления и лечения людей с маниакальными проявлениями, в том числе серийных убийц. Основываясь на результатах многолетних серьезных исследований, сотрудники центра воссоздали собирательный образ типичного маньяка, что дает им возможность сделать вывод: эти люди (или нелюди?) не столько преступники, сколько заложники собственной болезни и собственных роковых страстей.
— Александр Олимпиевич, в числе наших исправительных учреждений есть такие, где содержатся особо опасные преступники — серийные убийцы, маньяки и т. п., приговоренные к пожизненному заключению, либо те, кому смертная казнь заменена пожизненным лишением свободы.
Небезынтересно иметь представление об особенностях психики этих людей, о тех психических аномалиях, которые привели их в камеру смертников.
— Видите ли, в чем дело. Всю жизнь этих людей можно условно разделить на три периода, на протяжении которых они ведут и ощущают себя по-разному. Первый период — до того, как они встали на криминальный путь. Второй — развитие криминальных проявлений и совершение преступления. И третий период — после того, как они были задержаны, осуждены и попали в тюрьму, особенно на очень серьезный срок. В досудебный период мы провели исследования почти 70 человек, совершивших особо жестокое сексуальное насилие, и работали с ними, что называется, в тесном контакте. После же осуждения я ни одного из них не видел и ни с одним из них не общался. Но уверен, что условия пожизненного заключения их, безусловно, меняют, подавляют, и это уже совсем другие личности, нежели ранее. Тяжелейшая психологическая, физическая нагрузки, угнетающая обстановка, до предела ограниченное общение, скорее всего сопровождаются неизбежным изменением их личности, ухудшением состояния психического и физического здоровья, несмотря на медицинские обслуживание, и так далее.
Работая с ними, изучая их психическое состояние, мы у всех до одного обнаруживаем психические расстройства. Но степень их выраженности, как правило, не позволяет их признать невменяемыми. Чаще они признаются (или должны признаваться) ограниченно вменяемыми — по ст. 22 УК РФ, что предполагает назначение принудительного амбулаторного лечения по месту отбытия наказани. Проводя такие исследования, мы стремимся ответить на вопрос: кто, почему и как становится серийным убийцей?
Итак, кто? Здесь есть две категории лиц. Первая, самая большая — это лица, которым установлен психиатрический диагноз «садизм». У них возникает па?тологическая потребность в господс?тве и власти над другим человеком — его телом, свободой, в том числе половой, вещами, здоровьем, жизнью, тяга к проявлениям жестокости и разного рода извращения. И вторая группа — это лица с признаками подросткового алкоголизма. Что касается собственно садистов, то у них существует определенное предрасположение, которое включает три части. Знаете, как части атомной бомбы при соединении дают взрыв. Так и здесь, соединение этих частей приводит к патологии и, при ее развитии, — к совершению злодейства. Первая из этих частей — мозговая, и мы фактически первыми в мировой психиатрии выявили особенности «живого» мозга серийного убийцы.
Это не означает, что человек, имеющий такой мозг, обязательно станет убийцей. Но риск того, что он станет на этот путь, повышается в разы. Отчасти это касается и сексуальных маньяков.
Вторая часть — слабая половая конституция. Я бы сказал, что это люди очень ранимые, замыкающиеся на своих мнимых и действительных половых недостатках и обидах. Дело в том, что у каждого из нас, и у мужчин, и у женщин есть некое качество, которое называется половой конституцией. Она бывает сильная, средняя и слабая. И то, и другое, и третье — варианты нормы, у каждого человека она разная в силу его физиологических, генетических и прочих особенностей. Проще говоря, это то, как часто и насколько качественно человек хочет и может удовлетворять свои сексуальные потребности.
У подавляющего большинства сексуальных преступников есть одно отличительное качество: в молодом, да и в более старшем возрасте внешне и по поведению они выглядят асексуальными, как будто их совершенно не интересует сексуальная сфера. Хотя в их сознании она часто необычна и занимает одно из доминирующих мест. Вот характерный пример. Один из таких молодых людей абсолютно не проявлял внешнего интереса к противоположному полу. И когда ему было 20 лет, его родной брат, испытывая вполне понятное беспокойство, даже вынужден был свести его, так сказать, с женщиной легкого поведения, чтобы она проверила его способности и пристрастия в этом плане.
Далее. Как известно, особенности человеческой личности формируются еще в детском возрасте, и здесь важнейшее значение имеет семья. А у этих людей семья, как правило, специфическая. Мать явно доминирует в воспитании, оттесняя отца на периферию. Отец играет приниженную роль, включается в воспитательный процecc эпизодично, но при этом нередко прибегая к физическому насилию над ребенком. Учитывая авторитаризм со стороны матери, в семье царят жесткие, даже жестокие отношение. Довольно часто многие будущие маньяки а детском либо подростковом возрасте испытывают моральное, физическое и сексуальное насилие и со стороны взрослых, и сверстников.
Так что их общая роковая «отметина» — несчастное детство, у них масса проблем с малых лет. Проблемы эти основаны на переживании своей ничтожности, своей ненужности и своей дефектности. В большей степени в подростковом периоде таких людей беспокоит собственная дефектность в области мужского поведения. Не только сексуального, а поведения вообще, в том числе и с женщинами. И они морально придавлены сознанием собственной ничтожности в этом отношении. А если проблема носит характер постоянной и хронической, она требует решения, что сопровождается тягостными переживаниями, ощущениями. Малейшая обида, малейшая неудовлетворенность собой, жизнью — и у них возникает мгновенная негативная реакция, этот негатив постепенно все больше накапливается, культивируется, и они ищут выход из гнетущей моральной ситуации. Как только выход найден, что-то удается решить, поправить, — тягостное чувство исчезает. Как и у любого человека. Есть разные формы поиска решения проблемы, формы компенсации. Маньяки выбирают насилие над себе подобными. Будучи несостоятельными в одной сфере, они самоутверждаются в другой.
Вот пример самого известного педофила Андрея Чикатило. С детства он испытывал лишения, голод, нелюбовь родителей, над ним издевались и смеялись сверстники. Однако, по показаниям его бывших педагогов, он был одним из самых одаренных и лучших учеников, которых они помнили, очень дисциплинированный, постоянно занимался, вникал в каждый предмет. Не зря впоследствии получил два высших образования. Таким способом он пытался компенсировать свою мнимую мужскую несостоятельность, проигрывая (в его сознании) в сексуальном плане своим сверстникам. Хотя, повторяю, слабая половая конституция — это вариант нормы. И вполне может быть доведена до средней и даже высокой путем тренировок, различных воздействий. Однако он, решив, что ему с этой проблемой не справиться, пытался реализовать себя в интеллектуальной, учебной сфере. Его помнили как самого лучшего школьника, аналогичны и показания командиров, когда он ушел в армию, а ведь Чикатило фактически служил в частях КГБ, как это ни парадоксально.
— Как же его не «раскусили» в таком серьезном ведомстве?
— Но ведь ни внешне, ни по поведению он не казался ненормальным. В армии был образцом для всех, вызывая только восторженные отзывы со стороны командования. И в этом, конечно, их общая ошибка. Никому не показалось странным, например, то, как он вел себя во время увольнений. Его сослуживцы тщательно одевались и шли на свидание с девушками, что вполне понятно, ведь в этом возрасте у большинства молодых людей наблюдается юношеская гиперсексуальность. Чикатило тоже одевался в парадную форму, выходил вместе со всеми, но шел не на свидание, а в комнату боевой и политической подготовки, чтобы там читать труды классиков марксизма. Армейское начальство его очень хвалило, ставило всем в пример, он гордился, конечно, но это не решало его изначальной проблемы — сознания собственной неполноценности. И поэтому проблема сохранялась и прогрессировала, а психическое состояние постепенно ухудшалось.
— Чикатило вошел в историю российской и мировой криминологии, психиатрии как безусловный злодей, один из лидеров по количеству совершенных зверств. Обвинению удалось доказать 53 убийства. «Изверг», «недочеловек», «садист» — такими терминами награждали его общество, пресса. Допустим, в армии ему удавалось так или иначе маскировать свои отклонения. Но в дальнейшем-то, неужели он ничем себя не выдал и никто ничего не заподозрил?
— Это объяснимо. Ведь к этим людям применимо такое понятие как «двуликий Янус». Иначе говоря, это некое раздвоение личности. Здесь срабатывает механизм, сходный с тем, какой есть у алкоголика. В запое это один человек, вне его — совсем другой, он может месяцами не пить и даже испытывать отвращение к алкоголю. Мое общение с Чикатило происходило, естественно, уже после его задержания. И в тюремных условиях это был совсем другой человек, нежели на свободе, — на первый взгляд, вполне адекватный, хотя и подавленный.
Когда серийный убийца, что называется, вне эпизода и его не мучает непреодолимая тяга убивать, он и внешне, казалось бы, абсолютно нормален. Люди, знавшие их, не верят, что они способны на зверство, просто от них такого не ожидали, и у окружающих не возникало сомнений или подозрений. Значит, чтобы переломить ситуацию, человек должен сам чувствовать потребность в этом, прийти к врачу. Сами преступники, естественно, никому о своих проблемах не говорят, не просят совета или помощи. Поэтому никто и не думает за ними следить, сообщать в милицию, лечить и пр. Это одна из причин, почему многим из них довольно долго удается быть не пойманными.
Надо сказать, что когда Чикатило арестовали, для него это было полнейшей неожиданностью, как гром среди ясного неба.
— Непостижимо, имея за собой такой «шлейф» преступлений, как можно не ожидать и не бояться быть пойманным?
— И тем не менее. Ведь он находился в соответствующем психическом состоянии.
Выше я ответил на первый наш вопрос: кто становится серийным убийцей? Теперь, как им становятся. Здесь срабатывает так называемый мозговой «механизм запечатления». В свое время человек становится свидетелем какой-то трагической, устрашающей ситуации, которая влияет на него патологическим образом и наносит серьезную травму его психике. Эта ситуация совершенно не обязательно имеет отношение к сексуальной сфере, однако вызывает у человека, который считает себя в этом отношении неполноценным, сексуальное возбуждение.
Приведу пример известного серийного убийцы Анатолия Сливко — невинномысского убийцы подростков. Он — тоже нелюбимый ребенок в семье, слабый, болезненный и забитый. В возрасте 18-19 лет, то есть на пике гиперсексуальности, когда формируются основы нашего полового поведения в дальнейшем, он стал свидетелем ДТП. Подросток попал под колеса грузового автомобиля. Мальчик лежал одетый в школьную форму: белую рубашку, красный галстук, черные выглаженные брюки со стрелками и начищенные до блеска ботинки. Все вокруг — в крови, в том числе и тело жертвы. Этот ужас привел к тому, что у Сливко возникло сильнейшее половое возбуждение, после чего он почувствовал некое душевное облегчение. И вот это сочетание: картина жестокости, насилия, смерти — возбуждение — спад возбуждения — накрепко запечатлелась у него в мозгу. Позже, совершая убийство, он обязательно облачал жертву в школьную форму, чтобы испытать «полноту чувств».
После этого у человека идет длительный период формирования собственно садизма. Он включает в себя сначала просто воспоминания о конкретном эпизоде, и от этого ему становится легче. Причем память, как правило, у таких людей фотографическая, они помнят все до малейших подробностей. Затем — следующий шаг: воспоминания становятся неодолимыми, навязчивыми, вдруг они начинают приходить сами и против его воли вызывать сексуальное возбуждение. Они необходимы человеку, чтобы чувствовать себя психологически комфортно. Это одна из форм болезненного поведения, нехимической зависимости, которую сотрудники нашего центра «Феникс» изучили и дали ей описание в специальной литературе. Форм такого зависимого поведения много, и почти все они криминогенные.
Спустя какое-то время к человеку приходят различные фантазии, многие допускают жестокое обращение с животными, затем — издевательства, в том числе и физические, над живыми людьми, и в итоге — появляется тяга убивать, некросадизм (садистские действия с трупами), пожирание трупов и тому подобные «прелести». Разные бывают проявления. Некоторые заучивают многократные повторения таких действий. Они, считающие себя ущербными, самоутверждаются, причиняя ущерб другому человеку. Чувствуют над ним свою власть, господство и, как результат, — торжество. Включаются те самые механизмы, о которых я говорил, — он это все запоминает, откладывает в памяти, и ему рано или поздно требуется повторение. То есть садизм — болезнь прогрессирующая, люди с каждым разом становятся все более и более кровожадными, изощренными.
По мере развития этой болезни, как при алкоголизме или наркомании, наступает постепенное оскудение личности, ее деградация. Сужение круга интересов и круга общения, увлечение фетишами, когда человек что-то уносит с места преступления, — вещи, иногда и части тела жертвы — прячут их, коллекционируют. Пристрастия встречаются разнообразные.
— На языке вертится вопрос, может быть, и дилетантский, с вашей точки зрения. Александр Олимпиевич, как вы себя ощущаете, занимаясь столь мрачным делом, как общение с такими «экземплярами»? Неужели не испытываете возмущение, отвращение, страх, наконец? На мой взгляд, это естественная реакция любого нормального человека.
— Я не могу позволить себе думать об этом, осуществляя свои исследования, стараюсь судить о них беспристрастно, сугубо с профессиональной точки зрения, как врач. Если дать волю эмоциям, пострадает дело. А я привык работать добросовестно. И я бы не назвал свою работу мрачной. Потому что любая информация, любое знание помогают нам лучше понять объект изучения и своевременно принять какие-то меры по отношению к нему. Чего мы никогда не добьемся, если будем руководствоваться только своими эмоциями.
Что дает наше исследование? Возможность выявлять психические отклонения на ранних этапах, в подростковом возрасте, когда еще нет болезни, а лишь ее ростки. А раз есть возможность выявить, то есть возможность и лечить, предупреждать. Чем и занимается наш центр. Мы с 90-го года проводим химически обратимую кастрацию этих людей и на этом фоне их лечим по нашей методике.
— Не вдаваясь в медицинские тонкости, в чем основная суть этой методики, дает ли она положительные результаты?
— Как известно, у нас в стране любой человек, в том числе и преступник, поскольку является гражданином России, имеет права, установленные российским законодательством, в первую очередь Конституцией, она дает право на медицинскую помощь при наличии болезни. Лечение может быть добровольным и принудительным, когда болезнь приняла серьезную форму. Что касается серийных убийц, то, в моем представлении, они должны признаваться ограниченно вменяемыми. То есть они вменяемы, но в силу ряда причин не в полной мере осознают характер своих действий и не могут в полной мере ими управлять. В случае, если их уже задержали и осудили, они должны лечиться по месту отбывания наказания. Мы же даем им возможность лечиться у нас еще до совершения преступлений, причем добровольно. И лечение это длительное. Другая категория пациентов — те, кто освобождается из мест лишения свободы, и, чувствуя, что могут опять совершить преступление, обращаются к нам. Это не обязательно убийцы, тем более серийные. Это могут быть и воры, больные клептоманией, и насильники, и лица, отсидевшие за хулиганство или развратные действия. А могут быть среди них и жестокие садисты. Потому что все это — разновидности болезненной зависимости. И мы таких людей лечим.
— И удается вылечить их окончательно?
— По большому счету, без терапии комфортно они чувствуют себя только тогда, когда совершают насилие, убивают. Лечение комплексное и длительное. Его результат зависит и от профессионализма и активности врача и психолога, а также от настроя и желания самого пациента. Вот пример. Был у нас один пациент, совершивший серию тяжелых садистских изнасилований и уже осужденный. Отбывая наказание, он написал мне, понимая, что болен и надо было раньше обратиться к врачу. Я пытался организовать его лечение в тюремной больнице, не получилось, просто у меня нет там последователей, для этого людей надо специально учить. Мы разрешили ему приехать к нам. За это время он женился, жизнь его вошла в нормальное русло. Но как только он прекратил лечение, сорвался снова. И сейчас у него очередная судимость. Безусловно, его жалко. Жалко и его жертвы. Поэтому главное для него — не сорваться.
Это долгая работа, очень тяжелая и для врача, и для пациента. Алкоголик, например, лечится во имя того, чтобы никогда больше не пить: не будет пить, станет здоровым, полноценным. Или же при сахарном диабете, когда человек ради собственного здоровья не ест сладкого, мучного. Если они нарушили запрет, болезнь возвращается. Как и у людей, страдающих какой-либо формой нехимической зависимости, — непреодолимой тягой к азартным играм, к Интернету, к превышению скорости за рулем и т. п. — когда их страсть переходит границы разумного. Существует иного вариантов зависимого поведения. Сегодня это весьма серьезная проблема.
Я подчеркиваю, что сейчас медицина может многое, и в этих случаях роль психиатра многообразна. Он может работать на первичную профилактику, то есть выявлять лиц из группы риска, проводить коррекцию их психических особенностей. Вторичная профилактика осуществляется, когда появляются первые внешние признаки болезни, но человек еще не стал на преступный путь. Здесь мы можем и лечить, и реабилитировать. И третичная профилактика, когда преступление уже совершено и мы не допускаем его повторения, перехода в более тяжкие формы. Психиатрия в этих случаях очень востребована.
Формы лечения в нашем центре и медикаментозные, и немедикаментозные — та же обратимая химическая кастрация на каком-то этапе, специальные препараты, которые подавляют мозговые центры, вызывающие непреодолимую потребность в совершении насилия. Мы разработали эту терапию, и даже имеем патент по этому поводу. Здесь же и обязательная психотерапия, семейная в том числе, и реабилитация — помощь в жизни, чтобы человек пришел в норму и не чувствовал бы себя отверженным.
— Встречаются ли серийные убийцы среди женщин?
— Видите ли, есть понятие многоэпизодного убийства, а серийное убийство — частный вариант многоэпизодного. Последние могут быть и профессиональными, когда человек на этом зарабатывает (так называемые киллеры), и убийства из мести, и так далее. Серийные же убийства всегда связаны с психической болезнью. Женщины — многоэпизодные убийцы бывают, хотя их гораздо меньше, чем мужчин.
Что касается серийных убийц, то о маньяках-женщинах я не слышал. Я ведь работаю с садистами, и мне известны всего два случая в мировой практике, когда совершенное женщиной убийство подпадало под признаки серийного, было совершено с особой жестокостью. Но у меня появилась возможность изучить их дела, и оказалось, что эти женщины изначально развивались как транссексуалки, то есть у них был мужской склад ума, мужские наклонности. Это лишний раз подтверждает нашу гипотезу, что маниакальность — особенность мужского мозга. Вообще говоря, болезни нехимической зависимости имеют половую предпочтительность. Подавляющее большинство — это мужчины. И в редких случаях — женщины.
— К сожалению, за последние годы количество серийных убийц не уменьшается. Плодотворная почва для этого есть везде. Слишком много у нас людей с искалеченным, несчастным детством, подвергавшихся издевательствам, чувствующих себя ущербными и обиженными жизнью. Это очень тревожный симптом. Как же уберечь от этого наших детей, своих родных и близких?
— Безусловно, увеличением количества любви на душу населения. Надо уважать, беречь и любить своих детей, чтобы они не чувствовали себя ненужными.
Как показывают наши исследования, после отбытия наказания рецидивы преступлений растут по своей жестокости, перерывы между ними все более и более сокращаются. И это огромная проблема для общества. Ведь убийца рано или поздно выйдет на свободу, если он не приговорен к пожизненному заключению или к смертной казни. Поэтому в отношении него надо незамедлительно начинать реабилитационные программы, в условиях заключения готовить к законопослушной жизни на свободе, учитывая их психические особенности.
Психологи и психиатры в пенитенциарную систему сейчас пошли, и, в моем представлении, с ними тоже надо работать. Как я уже говорил, психиатрия, если ее активно развивать, может сегодня очень многое, но реализация этих возможностей очень слабая. Это проблема не только нашей страны, но и всего мира.
Поэтому я подчеркиваю, что задача психологической службы вообще и пенитенциарной, в частности, — выявить, распознать психологические проблемы человека, правильно их оценить и найти пути выхода из них. Работа требуется постоянная, вдумчивая и долгая. Конечно, она требует определенного профессионализма, опыта, желания услышать человека и умения сострадать.
В свою очередь, как заведующий кафедрой психиатрии и наркологии факультета повышения квалификации Ростовского госмедуниверситета, я предложил бы вашему ведомству спланировать для них такой цикл последовательного образования. Думаю, наша кафедра могла бы с этой задачей справиться.
Автор — А. Васильева
Журнал «Преступление и наказание»,