Цугцванг гроссмейстера серийных убийств (1991-1992)

Сколько веревочке не виться, а конец все равно будет, гласит народная мудрость. Все преступления рано или поздно заканчи­ваются, и преступник получает по заслугам. Серий­ные преступления, особенно происходящие в течение длительного времени, производят очень тягостное впечатление на общество. Но маньяки почти всегда попадаются. Большинство из них вычисляют или ловят на случайной ошибке. Они оставляют след, они оставляют свидетелей, или не выдержав тяжести греха, являются с повинной. Хуже дело с такими сверхосторожными маньяками-одиночками, как Головкин.

Психопатом с безумными глазами он был, лишь, когда резал детей или мечтал об этом, в остальное же время он оставался серым и незаметным зоотехником, хитрым негодяем, четко контролировавшим каждый свой поступок. Но что он чувствовал, осознавая постоянную угрозу быть разоблаченным, ощущая, что его убийства изучаются до мельчайших деталей буквально под микроскопом?

Это нетрудно себе представить. Даже если просто так, в шутку, долго пристально смотреть на человека, сохраняя при этом серьезное выражение лица, человек начинает нервничать, терять контроль над собой, над обстановкой, стараться избежать взгляда. Что уж говорить о ситуации, когда присталь­но смотрят через оптический прицел…

Психопатическая мания дала Головкину ужасную судьбу. Он был один со своей черной ду­шой и никому не мог поведать о том, как грех грызет его изнутри, словно раковая опухоль. Не случай­но он некоторым своим жертвам сначала призна­вался, что это он, старший зоотехник-селекционер первой категории, ударник коммунистического тру­да, и есть страшный легендарный Фишер. И призна­вался, сколько уже замученных у него на совести. Он это делал не только для того, чтобы запугать де­тей, лишить их всякой воли к сопротивлению. Он в какой-то мере облегчал таким жутковатым способом свою душу.

Он признавался потом, что испытывал огром­ный душевный подъем и облегчение от причинения детям страдания и расчленения их тел. Он мог сов­сем не испытывать мук совести, мог считать себя ка­ким-нибудь особенным палачом, супер-фишером, самим дьяволом, мог противопоставить себя всему человечеству, но не мог не считать себя час­тью человечества. Человек обязан быть частью какого-то общества, иначе он сходит с ума по-настоящему.

У Головкина была мать и младшая сестра, были приятели, скорее просто знакомые по школе, Тимирязевской академии, работе, окру­жавшие его в Горках-10 мальчишки. Но он был оди­нок. Всегда. У него никогда не было друзей, людей душевно близких. У него, как у «голубого», никогда не было любовника. И ему некому было высказаться о страшной тайне, переполнявшей его черную душу.

У Головкина хватало воли молчать об этом очень долго, но не хватило бы на всю жизнь. Потому что грех был настолько велик, что разрушал даже такой сатанинский храм, как у него в душе. Это было объективно, помимо воли и желаний Головкина. Партия длиной в восемь лет, разыгранная тезкой знаменитого гроссмейстера верно и неуклонно приближалась к той стадии, когда делать то, что он делал, было уже нельзя, но и остановиться было выше его сил, несмотря на все возраставшую вероятность быть пойманным, а значит, и расстрелянным. Но его страсть к убийствам была выше, чем страх перед собственной смертью.

***

В середине дождливого лета 1991 года небеса расчистились, и жительница деревни Кезьмино отправилась по землянику. Мед­ленно двигалась она вдоль бетонки по солнцепеку, часто нагибаясь и приседая — ягода уродилась обильно. Возле дорожного указателя «Звенигородское лесни­чество» — того самого — остановилась отдохнуть. И тут в здоровом свежем запахе июльского леса она уловила какие-то неприятные оттенки. В подмос­ковных лесах, особенно вблизи дачных поселков, де­ревень, городов, помоек предостаточно, но тут воня­ло как-то особенно мерзко. Стараясь не обращать на это внимание, женщина пошла дальше, чуть глубже в лес. Одна крупная земляничка, другая, третья… и че­реп. С виска на пустые глазницы свешивалась сохра­нившаяся белокурая прядка волос. Свидетельнице стало дурно. Она высыпала все найденные ягоды и отправилась в милицию…

Следственной группе Одинцовской прокура­туры всегда первой приходилось заниматься этими жуткими раскопками. Опять то же место, опять останки детей. Следователям по делу «Удава» уже из Генеральной прокуратуры со всего доживавшего свой последний год СССР приходили сведения о самых психически больных и здоровых Фишерах. Но ни один не годился на роль Удава. 20 ноября 1990 года был арестован А.Р.Чикатило. Среди инкриминируемых ему преступлений одно было совершено в Подмосковье вблизи Домодедова. Это было доказано. Но его проверили и по убийствам в Одинцовском районе. Мимо. Не тот почерк. Чикатило тоже был чудовищем, но просто не умел расчленять трупы так профессионально. Чикатило в слепой ярости бил ножом куда попало, а Головкин, зоотехник первой категории, — точно в хрящевые соединения.

К этому времени все следователи уже сходились во мнении, что «Фишер» скорее всего фикция, настоящий преступник живет тут, в Одинцовском районе, и действует удивительно уверенно.

19 августа 1991 года. Пасмурный понедельник, растерянные лица людей, вдруг воочию увидевших так называемый военный переворот и колонны танков на улицах Москвы. Армейскими частями Министерства обороны и Министерства внутренних дел, милицией была наводнена не только Москва, но и Подмосковье. Ведь именно через Одинцовский район двигались гвардейские танковые части таманцев и кантемировцев. Все главные и многие не самые главные дороги были перекрыты блок-постами. Не только в дни путча, но и некоторое время спустя на дорогах действовал особый режим движения. Любой частный автомобиль могли остановить, заглянуть в багажник, но автомобиль С.А. Головкина снова не проверили, когда это было нужно больше всего…

3 дня продолжалось противостояние в Москве, 3 дня нагнеталась атмосфера страха и неопределенности. Но все разрешилось в одну ночь и уже 22 августа 1991 года над Кремлем был поднят российский триколор, опьяненные победой толпы ра­достно свергали с монументальных пьедесталов памятники Дзержинского и Свердлова, а Ельцин приветствовал Горбачева, освобожденного из крымского заточения. Страну охватила всеобщая эйфория.

А тринадцатилетнему Никите Богданову было плевать на по­литику. Через пару недель уже надо было идти в школу и сейчас он хотел использовать каждый погожий денек для отдыха и приключений. В село Успенское он приехал всего две недели назад вместе с от­цом в гости к бабушке из далекой Пермской губер­нии, и за это время еще не успел обследовать окрестности, да и в Москве побывал-то всего пару раз. В этот день он шел по шоссе и пытался остановить попутку, чтобы совершить небольшое путешествие. На беду Никиты из сотен и тысяч машин, ему попалась именно та, которая отвозила детей в преисподнюю.

У Головкина в четверг 22 августа был свободный день, и он отправился в Успенское, в общем-то, по важному и неотложному делу. Но со времени по­следнего убийства прошло уже больше десяти меся­цев, Головкин чувствовал позывы нового неукроти­мого желания и внимательно присматривался к маль­чикам на дорогах. На этот раз причиной перерыва в его злодеяниях была не только осторожность, посто­янная память о том, что идет следствие, но и объек­тивные обстоятельства. Головкину довелось, наконец, самому испытать боль, конечно, несравнимую с той, которую он причинял детям. В мае он объезжал в ма­неже конного завода жеребца, свалился с седла и сломал себе ключицу. Три недели провалялся в боль­нице. Но от вынужденного бездействия его желание стало только еще более яростным.

У конторы конного завода Головкин увидел «голосующего» мальчика, «соответствовавшего его идеалам», поэтому решил его взять в машину и убить. Головкин подъехал к нему, усадил на переднее сиденье. Дорогой предложил совершить подростку кражу, тот недолго думая согласился. Конечно же, для конспирации Никите было предложено побыстрее залезать в багажник Жигулей, ведь хитроумный и детально разработанный план кражи без выполнения этого условия ни за что бы не сработал. Доверчивость детей не знает границ. Головкин и сам, наверное, уже сбился со счета, сколько подростков добровольно залезали в багажник его машины. Захлопнулась крышка багажника, завелся двигатель Жигулей и Никита отправился в свое последнее путешествие в совершенно неприметный гараж, который для него вскоре станет настоящим адом и все, что будет твориться в этом аду, уже предвкушал водитель машины смерти.

В дальнейшем, когда они приехали на территорию конного завода все пошло по хорошо отработанной схеме. Головкин загнал машину в гараж, закрыл ворота, спустил мальчика в подвал. В подвале Головкин не мог отказать себе в удовольствии сбросить маску доброго дяденьки, бескорыстно подбрасывающего детишек до нужного места, да еще и предлагающего заработать, и перевоплотиться в жуткого маньяка Фишера. Контраст действительно был разителен, и дети вряд ли могли осознать весь ужас своего положения и то, что будет происходить с ними дальше. Под угрозой ножа Головкин заставил мальчика раздеться, совершил с ним оральный половой акт, в результате которого у него произошло семяизвержение. После этого совершил с ним и акт мужеложства. Затем связал Никите руки…

Изъятие вещественных доказательств при обыске в гараже С. Головкина

В этот раз маньяку захотелось чего-то особенного. Он поставил дрожащего обнаженного мальчика на табуретку под виселицей, накинул ему на шею петлю из бело-голубого каната, затянул, задумчиво посмотрел ему в глаза, которые уже не могли плакать, в руках его был длинный, остро наточенный нож.

Острие ножа разрезало кожу. Пошла кровь. Просить, умолять его было бесполезно. Фашисты вырезали у пленных партизан на груди звезды. Маньяк вырезал нецензурное слово из трех букв. Он по-своему играл в партизан и карателей.

Головкин выбил табуретку у мальчика из-под ног, некоторое время смотрел на движения агонизирую­щего тела, но потом подхватил повешенного, приподнял, ослабляя давление удавки. Сердце в окровавленной груди еще билось, мальчик был жив, хотя и находился в полубессознательном состоянии. Кричать и говорить он уже не мог, из горла вырывались то ли хрип, то ли тихий плач.

Вынув Никиту из петли, Головкин решил манипулировать с телом. Он подвесил мальчишку за ноги, вниз головой. Немного подтянул веревку. Аккуратно подставил снизу оцинкованную ванну. И, вскрыв жертве сонную артерию, долго наблюдал, как стекает вниз и пенится в ванночке детская кровь. Для достижения, как любил говорить на допросах Головкин «психологической разрядки» нанес мальчику ножом в спину несколько ударов.

Изъятие вещественных доказательств при обыске в гараже С. Головкина

Останки мальчика пролежали в земле не так долго и не успели скелетироваться, поэтому судмедэксперты сумели по ним определить причину смерти Никиты Богданова. Он умер от медленной потери кро­ви. Судом это было квалифицировано как убийство с причинением особых страданий и как более жестокий способ умерщвления, чем повешение.

Из показаний обвиняемого С.А.Головкина на допросе 28 октября 1992 года:

«…продолжая удерживать труп в прежнем положении, сделал надрезы кожи в области плечевых суставов, костей рук, голеней ног и стал снимать с него кожу. Местами я кожу изнутри подрезал, а местами просто сдирал. В общем, снял кожу единым лоскутом и изнутри посыпал солью, которую специально для этой цели принес с конюшни манежа. Это я сделал для того, чтобы подольше сохранить кожу, просто решил попробовать, что получится. До этого таким образом я снимал шкуры с падших лошадей…»

Зачем?

«…чем больше… жертва вызывала у меня симпатию, тем больше мне хотелось манипулировать с ней, с ее телом, больше резать, вырезать…».

Никита Богданов вызывал у Головкина «очень сильную симпатию», поэтому ему хотелось с его телом совершить множество различных манипуляций. С головы убитого Головкин снял скальп, потом отрезал голову, отчленил руки, ноги; вскрыл брюшную и грудную полости, вынул органокомплекс, отрезал половой член. С трупом совершал «прежние действия», так как «чувство симпатии захлестнуло» его. В дальнейшем труп мальчика вывез не сразу — на второй или на третий день. А в течение этого времени приходил в гараж и смотрел-смотрел на кровавое месиво, которое осталось от ребенка: скальпированный череп, руки, ноги, распотрошенный торс, валяющиеся вокруг внутренние органы – его это возбуждало, ему это очень нравилось. Все выходные он провел, наслаждаясь этим зрелищем, и только перед началом новой рабочей недели решил избавиться от останков мальчика.  

Головкин знал, что на втором бетонном кольце могут быть усиленные посты ГАИ, и поэтому решил захоронить останки в другом месте, куда можно было добраться по второстепенной дороге. 25 августа он вывез на своей машине куски тела в лес возле пансионата «Лесные дали», а кожу, которая, несмотря на соль, начала загнивать, зарыл неподалеку от санатория «Поляны». Одежду мальчика сжег возле своего гаража.

Повреждения от острых предметов на препаратах кожи Н. Богданова

Возвращаясь из «Полян», на повороте дороги он встретил знакомого по Горкам-10. Тот ехал на мотоцикле с коляской, из которой торчали удилища. Один собрался на рыбалку, а другой возвращался со страшной охоты на людей. Но воспитанные люди не вмешиваются в дела соседей. Знакомые просто поприветствовали друг друга взмахом руки и разъехались в разные стороны.

Причина того, что преступнику удавалось так долго безнаказанно убивать детей, была не только в его сверхчеловеческой осторожности, не только в том, что он тщательно заметал свои следы, и, наконец, не в одном его везении, но и в некоторой, правда объективной, ведомственной неразберихе в деле его поимки.

Следствие по убийству мальчика летом 1986 года возле пионерского лагеря «Звездный», потрясшее всю Москву, поначалу стала вести Одинцовская районная прокуратура. Но вскоре это дело связали с убийством Андрея Павлова под Катуаром, и оно перешло в ведение более высокой инстанции — Прокуратуры РСФСР, а затем, в связи с большим общественным резонансом, Генеральной прокуратуры СССР. Оперативно-следственное дело получило литеры «Удав». Искали Фишера.

Потом в убийствах наступил трехгодичный перерыв, и после приобретения Головкиным автомобиля и гаража с подвалом он стал оставлять тщательно расчлененные трупы уже исключительно в Одинцовском районе Московской области. За расследование сразу взялись, естественно, одинцовские сыщики. Однако новый почерк убийцы удалось связать со старым не сразу…

Шло время, менялись следователи, экс­перты, а Головкин-Фишер продолжал убивать.

Место обнаружения трупа Н. Богданова

13 октября 1991 г. в лесном массиве в районе дома отдыха «Поляны» Одинцовского района, Московской области, в двух ямах были обнаружены части расчлененного трупа человека. На судебно-медицинскую экспертизу был представлен препарат кожи трупа подростка, состоящего из кожи туловища (грудная клетка, живот) и конечностей (верхние трети плеч, бедра и верхние трети голеней).

Исследуя останки маленького пермяка Никиты Богданова, медики-криминалисты сделали од­но важное открытие. На засоленной коже ребенка бы­ли обнаружены волосы, ему не принадлежавшие. Чьи они? Убийцы? После тщательной проверки эксперты установили, что это волосы с головы одной из жертв двойного убийства, обнаруженных тем летом. Но тело Никиты было найдено возле пансиона­та «Лесные дали», кожа — у санатория «Поляны». Про­пал мальчик, судя по заявлению его бабушки и отца, не раньше 22 августа. Расчлененные же тела Саши и Коли нашли у зловещего указателя «Звенигородское лесничество», а смерть их наступила, по мнению меди­ков, не позже осени 1990 года.

Экспертиза останков Н. Богданова

Вывод напрашивался сам собой — мальчики погибли в разное время, но в одном месте, преступ­ник использовал одно орудие убийства. Пожалуй, именно после этих выводов, расследование получило новый импульс.

30 марта 1992 года постоянную следственно-оперативную группу по делу «Удав» вызвали в Генеральную прокуратуру России, где шел сугубо профессиональный разговор о том, какие организационные меры необходимо еще предпринять, чтобы операция «Удав», наконец, подошла к логическому завершению. Нужно отметить, что после «оперативки» в состав группы пришло пополнение.

Следователь по особо важным делам Евгений Васильевич Бакин

2 апреля 1992 г. – дело принял к производству старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Российской Федерации, старший советник юстиции Евгений Бакин. У Бакина был необходимый опыт в поисках маньяков, так как в конце 80-х он участвовал в расследовании дела Чикатило. Вновь была создана следственно-оперативная группа, в состав которой вошли в основном свежие люди. Розыск возглавил старший оперуполномоченный ГУУР МВД России майор милиции Владимир Цхай.

В тот период это были десятки томов уголовного дела, которое включало три эпизода — убийства подростков в 1986 году. Но были еще похожие убийства — в 1989, 1990, 1991 гг. 3 апреля Бакин соединил эти дела воедино.

По первым трем убийствам работали очень много. Дело не приостанавливалось, но активный розыск шел до 1988 г. Потом работа утихла. Но, как известно и Удав затих.

Прямая речь. Следователь по особо важным делам Е.В. Бакин:

«Когда я изучал дело и имеющуюся информацию по совершенным преступлениям в Одинцовском районе в отношении подростков, у меня возникла версия, что последние убийства совершены тем же лицом. Кроме того, становилось ясно, что в жизни преступника произошли серьезные изменения.

В восемьдесят шестом у него не было «стационара» — постоянного места, где он мог разделывать трупы. Он шел охотиться на детей, но в этом был элемент случайности. Удав никогда не знал заранее, кто будет его жертвой, он «снимал» любого, практически первого встречного. Он мог стоять и караулить того, кто попадется. Тогда, в восемьдесят шестом, Удав убивал там, где нападал. Первые мертвые тела практически не прятал.

Из захоронения останков подростка Н. Богданова в ходе осмотра места происшествия извлекли клок волос. Экспертное исследование установило, что они не принадлежат потерпевшему. Это были… волосы другого подростка, убитого год назад. Данное обстоятельство указывало на то, что преступник разделывался с жертвами в каком-то одном месте – «стационаре». Напрашивался и ещё один простой вывод: к месту захоронения убийца вывозил трупы на транспорте, поскольку рядом населённых пунктов не было, только бетонка да лес вокруг».

У следствия стала вырисовываться более определенная картина преступлений:

1. На телах всех жертв обнаружены частицы спермы одной определенной группы, из чего можно предположить, что преступник действует в одиноч­ку. Это же подтверждала и статистика — сексуальные садисты-маньяки чаще всего так и поступают.
2. Доказанность того, что мальчики погибали в одном месте, а также то, что их тела носили следы длительных истязаний, пыток и были тщательно рас­членены, свидетельствовала о том, что преступник имеет специальное помещение с хорошей звукоизо­ляцией, где он может творить зло, не боясь быть вне­запно разоблаченным.
3. Дети быстро исчезали оттуда, где их замеча­ли в последний раз. Их тела находили совсем в дру­гом месте. Кроме того, имелись данные, что некото­рые погибшие любили кататься на попутных машинах. Значит, преступник, скорее всего, имеет личный автомобиль и гараж.
4. Все преступления совершаются в Одинцов­ском районе. В определенной его части. Если исклю­чить малую вероятность того, что преступник приез­жает откуда-то, питая непонятную страсть к этим местам и мальчикам, тут обитающим, то самое по­нятное объяснение — маньяк местный житель, хорошо ориентирующийся на дорогах, в лесу и в населенных пунктах.
5. Анатомически точные способы расчленения тел, даже попытка снять и законсервировать кожу по­казывали профессиональные навыки злодея в этой области. Следовало предположить, что он может ра­ботать в настоящем или мог работать в прошлом в морге, в анатомическом театре, на скотобойне, в больнице.
6. Снятую с Никиты Богданова кожу маньяк пытался за­консервировать с помощью кусковой кормовой соли средней степени очистки. Такую обычно добавляют в корм крупным домашним животным — коровам, лоша­дям, свиньям. Можно было принять гипотезу, что преступник как-то связан с животноводством.

Исходя из этих допущений, следствие пришло к выводу, что следует искать местного жи­теля, физически здорового, сильного мужчину, склонного к гомосексуализму, агрессивного, жестокого, ав­товладельца, имеющего гараж или отдельный под­вал, возможно имеющего медицинское образование, возможно, работающего в животноводстве. Приоритетной была «медицинская» версия.

Отметив на крупномасштабной карте Один­цовского района Подмосковья места, где видели пя­терых погибших в последнее время мальчиков неза­долго до их исчезновения, места, где нашли их останки, следователь обвел эти красные и синие точ­ки карандашом и посмотрел, какая получилась фигу­ра. А получился неправильный треугольник с вершинами на станциях Голицыно, Перхушково и в городе Звенигород. Где-то тут внутри и водился опасный хищник — Удав.

Карта Одинцовского района

Невероятная жестокость совершенных убийств не позволяла совсем списывать в архив и версию о том, что маньяк психически ненормален или слабоумен. Но это казалось все-таки менее вероятным, чем тот факт, что он передвигается по своему ареалу охоты на своем автомобиле. А сума­сшедшим и дебилам водительских прав ГАИ обычно не дает.

По предположенным допущениям отделения милиции стали составлять списки лиц, которых сле­довало гласно или негласно проверить. Вполне логично проверка вторично коснулась одного из самых больших животноводческих предприятий Одинцовского района — Московского конного завода № 1. Среди его работников подавляющее большинство составля­ли жители поселка Горки-10, села Успенского. Среди них были люди, достаточно зарабатывавшие и имевшие личные автомобили. Все имели доступ к кормовой соли. Многие обладали навыками разделки мертвых лошадей. Среди его работников был и 32-летний мужчина, отвечавший всем этим признакам и, кроме того, обладавший вполне при­влекательной наружностью, при этом совсем не интересовавшийся женщинами, но зато интересовав­шийся мальчиками. Это и был страшный маньяк «Фишер», которого искали в течение шести лет.

Он не обладал только одним признаком — не числился местным жителем, хотя постоянно проживал в Горках-10. Головкин имел московскую прописку, и его автомобиль ВАЗ 2103, государственный номер Д 61-25 МО был зарегистрирован в Ленинградской районной ГАИ города Москвы.

Кроме того, в момент проверки милицией конного завода Головкина там не было. Он опять по­пал в больницу с повторным переломом ключицы. Ему снова повезло…

Но везение Головкина обернулось бедой для еще одного подростка. В отличие от большинства других жертв Го­ловкина, Сергей был отнюдь не любимого манья­ком субтильного телосложения и в свои четырнадцать лет выглядел вполне на шестнадцать. Был крепким, плечистым, занимался спортом.

Кроме того, он был самым «трудным» под­ростком из всех, которых Головкин убил, и справить­ся с ним было действительно труднее, чем с осталь­ными. Сергей имел отчетливую склонность не только к озорству, но и к кое-чему похуже. Бог знает, что бы из него получилось, успей он стать взрослым…

Вечером 21 апреля 1992 года Сергей хотел срубить легких денег у какого-нибудь незадачливого водилы. У него в кармане лежал классный нож с выкидным лезвием, очень подходящая штуковина, чтобы убедить несговорчивых чуваков поделится деньгами. Нож он недавно подобрал на дискотеке в Жаворонках после драки с местными пацанами. Поэтому Сергей не боялся ходить один ночью. Он вообще мало чего боялся. В Успенском он верховодил шпаной, несмотря на то, что ему было всего четырнадцать лет.

Сергею не было холодно. Он был одет в доб­ротную зимнюю куртку, теплый джемпер, новые «варенки» и импортные кроссовки. Его трудно было принять за бродягу, но, тем не менее, в тот момент он был бродягой.

Несмотря на юный возраст, Сергей был уже знаком с прелестями девочек, выпивкой, анашой и с тем, как много существует способов нечестной добы­чи денег. Посещение школы в последнее время он счи­тал очень докучливой обязанностью и редко баловал учителей своим присутствием. Жизнь сама научит всему, что нужно. А дома пьяница-мать и такой же ее сожитель уже поняли, что у парня вполне самостоятельный характер, он делает то, что ему вздумается, и может запросто исчезнуть на неделю, никому ни слова не говоря. В милицию мать обратится лишь после полу­торамесячного отсутствия сына. Место захоронения его скелетированных останков в километре от указа­теля «Звенигородское лесничество» укажет только сам Головкин после своего ареста…

Головкин уже несколько дней искал подходящего мальчика и в тот день маньяк был настроен непременно найти себе новую жертву. Кажется, в самой природе нагнеталось драматическое напряже­ние. Тучи сгущались, усилился ветер, начинал накра­пывать дождь. Обочины дорог, улицы сёл опустели. Одинокий охотник за черепами метался на автомоби­ле от станции к станции, от одного городка до друго­го, но никого подходящего не находил.

Зоотехник уже решил, что сегодня ничего не получится и пора ехать домой. Он медленно проехал участок пониженной скорости возле поста ГАИ и вдруг увидел парня, поднявшего руку. Как утверждал Головкин, убивать его сначала не хотел: не было желания, видно, не подходил «по параметрам». Даже денег не потребовал. Только тронулись в путь, как парень внезапно попросил остановить машину и бросился с ножом на Головкина, закричав: «Вылазь из машины!» Тот перехватил руку, направив лезвие на нападавшего, расцарапал ему глаз. Знал бы этот начинающий грабитель, не убоявшийся уголовного наказания, какую кару вынесет ему судьба за необдуманный поступок! Он попытался вырваться, но Головкин оказался сильнее. Потом он предложил совершить кражу, и подросток согласился. Для того чтобы привезти подростка в свой гараж маньяк применил испытанный способ: сказал, что надо спрятаться в багажнике.

До своей пыточной Головкин добрался без приключений, но когда загнал машину и начал закрывать ворота гаража, во двор неожиданно въехала милицейская машина и остановилась перед гаражом. Из автомашины никто не выходил. Головкин успел шепнуть лежащему в багажнике подростку: «Сиди тихо! Милиция!» Тот затих. Примерно с полминуты милицейская машина постояла, а затем задним ходом выехала со двора. Во время допросов Головкин пояснил, что даже если бы милиция и стала проверять документы, багажник, он бы наверняка что-нибудь придумал.

Когда милиция уехала, Головкин закрыл двери гаража, открыл крышку подвала, включил там свет и еще не примерив на себя маску Фишера спокойно и дружелюбно попросил подростка спуститься в подвал, чтобы получше подготовиться к краже, переждать когда подальше уедут менты, да и взять кое-что… Уже в подвале состоялось перевоплощение Головкина в маньяка, повергавшего в шок всю Московскую область.

Парнишка спустился. Огляделся с любопытством, в котором была лишь очень небольшая доля настороженности. Что это? Веревка с петлей висит. Заскорузлая тряпка, испачканная в чем-то буром…

Поскольку парень был достаточно крепким и старше предыдущих жертв, у Головкина возникло опасение, что он будет сопротивляться. Решив обезопасить себя, он связал руки подростка за спиной проволокой и только после этого, как и подобает знаменитому жестокому убийце, Фишер-Головкин веско изрек: «Здесь я убивал воров. Но ты еще больше провинился передо мной, ты поднял на меня руку!».

Обнаженный, крепкий детина Головкин медленно приближался к жертве с большим ножом в руке.

— Никто тебе не поможет Сереженька. Я сделаю с тобой все, что захочу. И ни братки, ни менты не узнают. Просто из этого подвала никто еще живым не выходил.

Сергей побледнел. Он слышал о Фишере. О нем в их местах слышали все. И вот довелось увидеться. Вся обстановка — мрачный подвал с веревочной петлей, связанные руки, мрачный голый мужик с ножом, не спеша достающий из ящика пачку презервативов, — говорила о том, что это правда. Помощи ждать было неоткуда.

Подросток не шевелился, когда Головкин подошел к нему и стал аккуратно, стараясь не поранить, обрезать ножом рукава куртки, потом джемпер. Сергей позволил раздеть себя целиком. Головкин велел ему встать на колени, а сам принялся натягивать презерватив.

На все это подросток реагировал вполне спокойно, сопротивления не оказывал, но было заметно, что он испуган, хотя и не сильно. Головкин заставил его взять в рот свой половой член, однако семяизвержения не произошло. Затем в положении стоя на коленях, с использованием презерватива, Головкин совершил с ним акт мужеложства. Семяизвержения у него также не наступило.

После сексуальных утех наступило время пыток. Каждую новую казнь и пытку Головкин заранее разыгрывал в своем воображении. И тогда их воплощение приносило больше удовольствия. Маньяк достал капроновый буксировочный трос из багажника автомобиля и подвесил свою жертву за руки как на дыбу. Ранее Головкин ничего подобного со своими жертвами не делал, только незадолго до этого, фантазируя, он «прокрутил» в своем воображении способ убийства через дыбу и решил попробовать, воплотить все в действительности.

Руки подростка вывернулись в плечах, его стало отрывать от пола. Он заорал от невыносимой боли. В суставах что-то громко хрустнуло. Он пытался опереться ногами о стену, чтобы было не так больно.

— Я не хочу слышать твои вопли! — прикрикнул на него палач. — Хочешь жить — терпи молча.

Жить? Фишер пообещал оставить ему жизнь? И несчастный подросток стал терпеть. Только шипел от страшной боли.

Следом Головкин обвязал обрезком шнура половые органы мальчика и тянул шнур на себя, при этом тело жертвы накренялось и раскачивалось, отчего возникало «удовлетворение». Головкину нравилось «созерцать этот процесс, а не причинять боль».

По словам Головкина, «воображаемое всегда подхлестывало его искать все новые методы». Чтобы еще больше получить «психологическое удовлетворение» и «проверить, как на самом деле все будет в действительности», он решил воспользоваться паяльной лампой, опалив жертве лицо и волосы на лобке. Открытое пламя касалось и кожи. А мальчик героически терпел. Читая эти жуткие описания в показаниях Головкина, выслушивая его ответы, следователи удивлялись молчанию жертвы во время пыток. Ведь от него маньяк не требовал никакой выдачи военной тайны. Для маньяка ведь пытка имела не прикладное, а самоценное значение. Впрочем, кричи Сергей — все равно его никто бы не услышал. Звукоизоляция была надежной. Но он сохранил молчание ягненка, продолжая на что-то надеяться. Надежда действительно умирает последней.

Следователь Е. Бакин с одним из орудий пыток Головкина

На этот раз в качестве средства удушения Головкин решил использовать большую прозрачную полиэтиленовую перчатку. Такими ему часто приходи­лось пользоваться при искусственном осеменении кобыл и для прямой пальпации плода в матке жи­вотного. Перчатка имела широкий раструб, и длин­норукий Головкин натягивал ее себе чуть ли не до пле­ча. Но сейчас она была ему нужна совсем для дру­гих целей.

Он снял мальчика с дыбы, связал ему ноги, руки, затем просунул ему веревку подмышки и за эту же веревку подвесил на крюк. Руки у подростка были за спиной, а висел он на веревке, что проходила подмышками. Затем Головкин надел на голову Сергея перчатку, руками сжав края, чтобы не проходил воздух, и наблюдал, что будет. Подросток стал задыхаться, пытался кричать, бился. Головкин, когда увидел «эффект», поднял мальчика с крюка, снял перчатку. Подросток после этой пытки ничего не сказал, лишь только вздохнул с облегчением.

Перед тем как повесить подростка, Головкин тщательно осмотрел его одежду «взял на память сувенир — осколок красного стекла и обычное кольцо» и сообщил ему о предстоящей гибели, так как «необходимо было видеть его реакцию». Реакция была такая же, как у всех остальных, мальчик просил, буквально умолял Головкина не убивать его, обещая «привести кого угодно», выполнить любое его поручение. А мерзавец Головкин упивался ощущением собственного превосходства, наблюдая, как ребенок унижается перед ним.

Головкин убил подростка путем удушения, перекинув веревку через бетонированную лестницу и предварительно заставив его встать на табурет, который потом выбил из-под него ударом ноги. После агонии подвесил тело за ноги вниз головой, отрезал голову, спустил кровь, отчленил руки, ноги, вскрыл брюшную полость, «но не так как всегда, а по кругу, по концам ребер, вместе с половым членом». На легких сделал надрезы, так как «интересно их было посмотреть». Затем снял скальп с головы, выколол глаза, возможно, отрезал уши, нос, рассек тазовые кости пополам — все это «очень возбуждало».

На следующий день, когда пришел в подвал с целью вывоза останков трупа, от их вида и их ощущения «произошел эмоциональный подъем», но полового возбуждения не было. Расчлененные части трупа в мешках на своей автомашине вывез в район автостоянки. Ямы он тогда не рыл и мешки даже ничем не забрасывал. Одежду сжег в тот же день, проехав немного вперед по той же дороге. Вещи погибшего мальчика сгорели дотла, и пепел он «развеял» по сторонам.

Пропавшего мальчика, так и не нашли, пока сам убийца не показал место захоронения, а впрочем, не особенно-то и искали…

Тем временем следствие по делу «Удав» продолжалось, и в июле 1992 года появилась потребность в дополнительных силах для проверки звенигородских подучетных. В Одинцово незамедлительно отрядили пятнадцать сотрудников оперативно-поискового отдела ГУВД Московской области. Подозреваемых лиц становилось все меньше и меньше, круг сужался, но до развязки было еще далеко и, несмотря на все усилия, прервать череду убийств удалось только ценой еще трех мальчишеских жизней. Пожалуй, это самый мрачный эпизод во всей кровавой эпопее подмосковного маньяка Фишера.

Последние жертвы С. Головкина. Слева направо:
— Юрий Евгеньевич Сидякин (24 ноября 1979 г. рождения)
— Владислав Михайлович Шариков (2 декабря 1978 г. рождения)
— Денис Вячеславович Ефремов (6 декабря 1979 г. рождения)

Владик Шариков, Юра Сидякин и Денис Ефремов жили в поселке Юрасово в двух километрах от Горок-10. Там было все, что нужно для нормальной жизни подростков, кроме одного — игровых автоматов. Как-то попробовав, ребята не могли уже себе отказать в этом удовольствии и, экономя на завтраках, собирая и сдавая пустые бутылки или выпрашивая деньги у родителей, после школы частенько ездили поиграть. Ближайшим к Юрасово Лас-Вегасом был Белорусский вокзал столицы. Там был недавно открыт зал игровых автоматов. Очень удобно для привыкших с юных лет к разъездам жителей Подмосковья. От дома до Жаворонков на автобусе, на электричке до Москвы, а там далеко ходить не надо. И потом в обратном порядке до дому. Только, к сожалению, рейсовые автобусы ходили пореже, чем электрички.

Погожим вечером 14 сентября 1992 года ребята возвращались со своих игрищ не втроем, как обычно, а вчетвером. С ними отправился развлечься еще один приятель, Женя. Он учился с мальчиками в одной школе, но жил в Горках-10. Настроение у ребят было хорошим. Все оказались хоть и в небольшом, но выигрыше. Даже домой ехать не хотелось. Но надо. Ругаться будут.

Народу на автобусной остановке в Жаворонках была пропасть. Предыдущий рейс отменили из-за поломки, и теперь было сомнительно, что даже в «Икарусе» все желающие уместятся. И вдруг Женя заметил бежевые «Жигули» возле хозяйственного магазина. Вроде из их поселка.

— Я сейчас, парни. Может, на тачке поедем. — Он торопливо пошел к машине.

Головкин вышел из магазина и просто умилился. Возле его машины стоял мальчик. Такой, какой нужно. Небольшого роста, белокурый, хрупкий. Вот было бы так всегда. Чтобы они сами подходили, глупые и доверчивые, как голуби, а ему бы только оставалось хватать их и тащить в гараж.

Но, увы, это был Женька из их поселка, знакомый. Мальчишка из постоянного окружения, из тех, кто постоянно вертелись под ногами на конюшне. Он и так уж рисковал два последних раза, когда сажал к себе в машину ребят из Успенского, где его хорошо знали многие. Хотя уже так хотелось. Желание, сладострастные видения всю последнюю неделю твердили: пора, пора, пора…

Но сейчас было еще не время превращаться в ужасного Фишера, пока надо было побыть добрым дядей Сережей и развести мальцов по домам. На просьбу подбросить всю компанию Головкин ответил утвердительно.

Счастливые ребята были веселы и оживлены. Через пять минут добрый дядя Сережа знал все. И где они живут, и где учатся, что они почти каждый день ездят в Москву, чтобы поиграть на игровых автоматах на Белорусском вокзале и как учиться надоело, теряя время на всякую ерунду, вместо того чтобы на автоматах играть. Договорились встретиться на следующий день, и дядя Сережа даже дал дельный совет, что нужно грабануть ларек.

Во вторник 15 сентября 1992 года примерно к 19 часам Головкин приехал на станцию Жаворонки и ждал своих вчерашних знакомых, чтобы привезти в свой гараж и убить. Он увидел, как они сошли с электрички и подъехал к ним. Головкин предложил подвести их, ребята согласились, и сели к нему в машину как к старому знакомому. А по пути Головкин еще раз предложил им «заняться бизнесом», сказал, что легко можно совершить кражу сигарет, но для этого надо лишь заехать в гараж.

Колебались друзья недолго. Согласились все трое, двое из них залезли в багажник, а третий лег на пол в салоне автомобиля. Таким образом, Головкин, привез их в гараж, закрыл дверь, сказал, чтобы они спускались в погреб.

Из протоколов допросов.

Следователь:

— Опишите этих мальчиков.

Головкин:

— Худощавые, светлые волосы. Одиннадцати-двенадцати лет.

Следователь:

— А если бы они отказались поехать красть сигареты?

Головкин:

— То я ничего бы с ними не предпринимал.

В погребе под угрозой ножа мальчишки разделись, Головкин их связал и с каждым из них совершил акты мужеложства; заставлял их брать свой половой член в рот, а также по очереди брать в рот половые члены друг друга, облизывать их. Эрекции при этом ни у кого не наступило.

Как подчеркивал на допросах Головкин, для него был интересен сам процесс этих действий, «их унижение, подчинение моей воле», «отчего наступал эмоциональный подъем», «какое-то самоутверждение». С тем, чтобы проверить, как они будут реагировать на его слова, заявил ребятам, что сейчас будет их по очереди убивать, что вместе с ними у него будет 11 трупов. Реакция была такая же, как у всех предыдущих жертв: мольбы о пощаде, готовность выполнить любое желание и т.п. После сказанного стал на глазах у ребят по очереди их вешать. Они не могли препятствовать ему, в «их глазах стоял ужас». Перед этим случаем он «усовершенствовал систему пыток»: стал применять дыбу и дополнительные кольца. Дети не кричали, так как боялись, и «он всегда имел возможность заставить их замолчать».

Головкин установил очередность убийств и объявил об этом детям — Сидякин, Шариков и Ефремов. Последним решил убить Ефремова, так как этот мальчик понравился ему больше всех, «хотелось дольше видеть его мучения». Первым он убил Сидякина, повесив его на толстой, как бы в оболочке веревке, вторым Шарикова — на сине-белой веревке. Третьим в этой очереди шел Ефремов. Когда удушил Шарикова, то подвесил его за ноги и стал расчленять. Ефремов все время сидел в углу на табурете, наблюдая за действиями Головкина, не проронил ни звука. Расчленение трупа на глазах Ефремова доставляло Головкину удовольствие. При этом он показывал ребенку, где находится тот или иной орган, давал пояснения. Мальчик все это пережил «спокойно, без истерики», хотя вначале закрывал лицо руками и старался отвернуться, но чудовище совало ему под нос то печень, то еще теплое, дымящееся в сыром холодном подвале сердце. Волосы на голове несчастного ребенка поседели в одночасье.

Время шло, но вдохновленный маньяк не замечал его.

Из показаний обвиняемого С.А.Головкина на допросе 22 октября 1992 года:

«Закончив с расчленением одного, я заставил другого пососать еще раз мой половой член и, по-моему, пытался совершить с ним акт мужеложства. Перед тем как совершить убийство, я повесил его с помощью веревки за руки на крюке. При этом я использовал и кольцо металлическое, которое затем обнаружили в моем рыбацком ящике. Я его надел на крюк, сделал петлю, накинул мальчику на шею и пропустил веревку через это кольцо. Все это я сделал с тем, чтобы придушить немного его, если вдруг он вздумает кричать. Закончив все эти приготовления, я сообщил, что сейчас буду у него на груди выжигать нецензурное слово из трех букв, обозначающее мужской половой член… Во время выжигания этого слова он не кричал, только шипел от боли».

Далее Головкин снял свою жертву с крюка и заставил его взять свой половой член в рот. Так как семяизвержения не наступило, Головкин повесил мальчика, предварительно поставив его на табурет, который затем выбил из-под его ног. Когда Ефремов задохнулся, Головкин вынул его из петли, но расчленять не стал, так как «насытился». В эту ночь с 15 на 16 сентября никаких перерывов на отдых он не делал, «все произошло на одном дыхании». Казнь началась в 8 часов вечера, а закончилось все примерно в 6 часов утра – весь кошмар продолжался 10 часов без перерыва. Первому убитому мальчику повезло больше, а последний оставшийся в живых Денис все десять часов терпел унижения и превозмогал немыслимую боль.

Наступил будний рабочий день, среда. Зоотехник вышел на работу, поспав совсем немного. Руки дрожали. Даже не мог надеть сбрую на лошадь.

Головкин молчал. Он действительно намахался. Топором по детским костям.

Но позже в своих показаниях, описывая последнее преступление, сообщил, что, закончив его, чувствовал «необыкновенный подъем».

После работы упаковал нерасчлененные трупы Сидякина и Ефремова, а также останки трупа Шарикова в полиэтиленовые пакеты и вывез их на автомашине в лес в район платформы Часцовская. Лопатой выкопал яму. Вначале принес мешок с трупом Сидякина. Там, у ямы, с помощью ножа отчленил ему голову, затем руки. Произвел вскрытие грудной клетки, снял «маску» с лица, внутренние органы не вынимал. В области переносицы и чуть ниже носа сделал кожные надрезы. После расчленения трупа Сидякина. Принес из багажника мешок с трупом Ефремова, который расчленил по той же схеме; кроме того, у Ефремова отчленил ноги, снял скальп, выколол глаза и только после этого все закопал в яму и засыпал дерном.

Иконка и нательный крестик последней жертвы С. Головкина

В своих показаниях Головкин рассказал о предметах, которые забирал у погибших мальчиков, пояснил, что часть вещей забирал «возможно, из суеверия, на память, на счастье». У ребят Головкин обнаружил деньги (25 рублей), которые истратил, цепочку с небольшими иконками овальной формы. В последующем иконки выбросил, цепочку же Ефремова, как амулет, взял себе на память и носил, считая, что она будет оберегать его от различных неприятностей.

Головкин читал публикации о своих преступлениях; знал, что ищут некоего Фишера. Ареста не ждал и твердо верил, что его невозможно вычислить и поймать. Какой срок он отмерил своему преступному пути, сколько еще жертв должен был похитить и убить неуловимый Фишер, мы не узнаем. Но очевидно, что останавливаться Головкин не собирался и в своем воображении снова и снова прокручивал все более изощренные сцены пыток. Он только не знал, кто именно станет его следующей жертвой, но что он обязательно найдет мальчиков для своих новых экспериментов, не сомневался ни на мгновение.

Автор — Svan