Шахтинское дело (Убийство Е. Закотновой, 1978)
Описанию расследования убийств А. Чикатило посвящено множество книг и статей. В одних делается акцент на работе оперативно-следственной группы, в других анализируется биография самого убийцы, в третьих в центре внимания находятся процессы формирования девиантного поведения и др. Однако в одном все авторы сходятся единогласно — свое первое убийство Чикатило совершил в 1978 году в городе Шахты, именно отсюда принято отсчитывать его преступный путь. Тем не менее, во время следствия и судебного процесса было накоплено много фактов, которые не позволяют сделать столь однозначный вывод. Чтобы понять, что же происходило на самом деле, попытаемся реконструировать события того времени.
…На десятый день после ареста Андрей Чикатило начал давать помазания. К тому времени по операции «Лесополоса» набралась серия убийств, сходных по почерку. В этом страшном списке первое убийство было обозначено 1982 годом. Потому и все рапорты, донесения по «Лесополосе» писали так: «Начиная с 1982 года в Ростовской области в лесных массивах находили трупы…» Заместитель начальника отдела по расследованию особо важных дел Прокуратуры России Исса Костоев предъявил арестованному обвинение в 36 убийствах. Чикатило с предъявленным списком ознакомился и тут же часть его отверг: вот эту, в Мясниковском районе, и эту, в Батайске, он не убивал. Осталось 34. Но в тот же день рассказал еще о трех жертвах, о которых следствие до сих пор не подозревало. Среди них, как утверждал Чикатило, была девочка, которую он потом бросил в реку Грушевка.
Протокол допроса Андрея Чикатило 30 ноября 1990 года:
«Дату точно я не помню, но в конце декабря 1978, вечером, я от центра города на трамвае приехал на остановку «Грушевский мост». Было это вечером, и начинало темнеть. Выйдя из трамвая на указанной остановке, я направился по улице Межевой к своему домику. Совершенно неожиданно я увидел, что рядом со мной идет девочка лет 10-12 с ученическим портфелем. Некоторое время мы шли рядом по темной неосвещенной улице, вдоль речки. В пути следования я заговорил с этой девочкой. Помню, что она говорила, что идет к подруге или от подруги. Когда мы приблизились к растущему на берегу речки бурьяну и несколько отдалились от жилых домов, меня охватило неудержимое желание совершить половой акт. Я не знаю, что со мной происходило, но меня буквально начало трясти. Находясь в этом состоянии, я остановил девочку и завалил ее в бурьяне. Она пыталась вырваться, но я буквально был озверевшим, ничего с собой не мог сделать и в таком состоянии спустил с нее трусики, залез руками в половые органы. Одновременно, желая успокоить ее, я, видимо, зажимал, ей горло и в этом состоянии разорвал ей половые органы руками. Тогда у меня и произошло семяизвержение. Полового акта, как такового, я с ней не совершал… Когда я понял, что девочка мертва, я снова одел ее и труп сбросил в протекавшую рядом речку. Туда же я сбросил и её портфель. После этого я помыл себе руки, привел немного в порядок свою одежду и, вернувшись к трамвайной остановке, поехал домой. Девочка была одета в темное пальтишко, в руках был портфель. Что было на голове, не помню. Это было мое первое преступление, и я искренне рассказал все свое состояние в момент его совершения. Происшедшее в эту ночь произвело на меня сильное впечатление. Я даже могу сказать, что самого момента извержения спермы я и не запомнил хорошо. Только потом, испытал какое-то сильное ощущение. Я не могу описать более точно это состояние, но это со мной было впервые. Оказался в каком-то беспамятстве, какая-то звериная страсть владела мной в эти минуты. Даже сам факт ее смерти я не заметил и только когда несколько успокоился, я убедился, что она мертва. Через несколько дней меня вызывали в милицию и допрашивали. Меня спросили, где ночевал в ночь убийства. Я ответил, что дома. Моя жена подтвердила это, и нас больше не беспокоили».
В этом чистосердечном признании обращают на себя внимание следующие детали:
Чуть позже Чикатило назвал еще 18 своих жертв, о которых следствию ничего не было известно. Все они погибли после 1982 года. А та девочка в сознании следователей была словно заноза: она не значилась в серии, хорошо известной следственной группе. Чикатило назвал дату: 1978 год. Не давала покоя загадка: почему это убийство с характерным почерком, осталось в стороне где-то далеко за пределами «Лесополосы»?
Следственный механизм был приведен в действие и при последующей проверке показаний Чикатило из архива Ростовского областного суда было истребовано уголовное дело по обвинению гр. Кравченко А. П. Из материалов дела следовало, что 24.12.1978 г. в 13 часу гр-н Калюжный В.П., переходя р. Грушевка по пешеходному мосту, установленному на ул. Советской Октябрьского района г. Шахты в непосредственной близости от переулка Межевого заметил в воде труп человека. Прибывшая на место происшествия оперативная группа извлекла из реки труп и обнаружила на расстоянии 150 м вверх по течению реки портфель с учебниками. Потерпевшей оказалась Закотнова Лена, 13 ноября 1969 года рождения, ученица 2 класса школы № 11, проживающая с родителями в Октябрьском районе г. Шахты, на улице Парковой в доме № 66, которая ушла днем 22 декабря 1978 года в школу и домой не возвращалась.
Согласно заключению судебно-медицинского исследования на трупе Е. Закотновой были обнаружены следующие повреждения: полоса давления на левой боковой поверхности шеи, множественные поверхностные царапины в виде полуокружностей на правой половине век, массивные кровоизлияния в мышцах, прилежащих к гортани, кровоизлияния под слизистой оболочкой гортани ниже уровня голосовых связок. Точечные, темно-красные кровоизлияния в соединительные оболочки век, мелкопятнистые кровоизлияния под эпикардом, легочной плеврой, жидкая темная кровь в синусах твердой мозговой оболочки. Три проникающих колото-резаных раны живота с повреждением тонкого кишечника, его брыжейки и брюшного отдела аорты (т. 214, л. д. 6-14).
Согласно этому же заключению смерть 3акотновой последовала от механической асфиксии вследствие сдавления органов шеи руками, в комбинации с проникающими колото-резаными ранениями живота с повреждением тонкого кишечника, его брыжейки, брюшного отдела аорты с последующим кровоизлиянием в брюшную полость и забрюшинное пространство (т. 214, л. д. 6-14).
В области половых органов и прямой кишки трупа имелись повреждения, а также была обнаружена сперма. Глаза девочки были завязаны ее же шарфом.
Труп Закотновой
В качестве традиционной версии по делам данной категории в 1978 году было выдвинуто предположение о совершении преступления лицом, ранее судимым за аналогичные деяния. В день обнаружения тела Лены 3акотновой — 24 декабря 1978 г. — сотрудники милиции «на всякий случай» задержали в качестве подозреваемого А. П. Кравченко, 1953 года рождения, проживавшего в непосредственной близости от места обнаружения трупа, хотя оснований, предусмотренных ст. 122 УПК РСФСР, не имелось.
Тем не менее, шахтинской милиции было, конечно же, известно, что Александр Кравченко в 1970 г. был судим в г. Херсоне за изнасилование и убийство несовершеннолетней девочки. Подробности того дела свидетельствовали, что 13 июля 1970 года в состоянии алкогольного опьянения А. Кравченко совершил изнасилование и убийство десятилетней Гали Ципляк. Зашедшую к нему домой девочку он задушил, уже у мертвой выколол глаза, а тело закопал в огороде. Преступление быстро раскрыли, и уже в ноябре 1970 года Херсонским областным судом Кравченко был осужден к 10 годам лишения свободы. От более сурового наказания Александра спасло то обстоятельство, что на момент совершения преступления он являлся несовершеннолетним. Так Кравченко оказался в колонии, отбыл в ней 6 лет. Затем определением Белозерского районного народного суда Херсонской области от 12 августа 1976 г. он был условно освобожден из мест лишения свободы и направлен на стройки народного хозяйства или, как говорят в таких случаях отправлен на «химию». Выражение это бытует со времен Н. Хрущева, намечавшего планы химизации сельского хозяйства. Грандиозным стройкам «большой химии» требовалась дешевая рабочая сила, и лидер страны выдвинул идею пополнять ряды строителей заключенными, вставшими на путь исправления. С тех пор и начали комплектовать объекты рабочими, которые продолжали отбывать наказание, но уже на стройках. Они считаются расконвоированными, живут свободно, хотя обязаны регулярно отмечаться в своих комендатурах.
Александр Кравченко после своего условно-досрочного освобождения в 1976 году был направлен в спецкомендатуру Артемовского района г. Шахты, работал в десятом строительном управлении, в бригаде штукатуров. Взял в жены женщину с ребенком, в 1979 г. жена ждала появления ребенка уже от Александра. Проживал по адресу — переулок Межевой, 19. Этот дом был самым ближним к реке, в которой 24 декабря 1978 г. нашли труп маленькой девочки…
Прямая речь. Начальник отдела особо тяжких преступлений Ростовского УВД Виктор Бураков
Практика показывает, что однажды убивший уже не остановится. Убив снова, он в точности повторяет свои действия, воспроизводит то, что и называется почерком убийцы. Поэтому, случись что, в первую очередь проверяют: чье может быть дело? Кто таким способом убивал свою жертву?
Если исходить из таких установок, то Кравченко для отработки был первой фигурой, что, по мнению работников уголовного розыска, позволяло с ним особенно не церемониться. Задержанный показал, что 22 декабря 1978 г. он после окончания работы зашел домой к гр-ну Губареву, отдал последнему долг за купленный у него магнитофон, и примерно в 18 час. 15 мин. пришел к себе домой. Изнасилование и убийства 3акотновой не совершал, в момент совершения преступления находился дома.
Алиби с небольшими разногласиями подтвердили жена — Г. Кравченко и знакомая — Т. Гусакова, находившиеся с ним весь вечер после 18 час. Да и телесных повреждений на нем, которые могли бы свидетельствовать о сопротивлении жертвы, как подтвердили эксперты, решительно никаких не было. Через три дня, 27 декабря 1978 г., Александр Кравченко был освобожден из изолятора временного содержания.
Александр Кравченко
Однако 23 января 1979 г. А. Кравченко совершил кражу у своего соседа. 24 января сотрудники милиции нашли похищенное на чердаке дома Кравченко. В тот же день его арестовали, он признался в краже, но работники уголовного розыска вновь вернулись к версии о причастности Кравченко к убийству Лены 3акотновой.
Прямая речь. Виктор Бут, журналист газеты «Известия»
Процесс над Чикатило меня, автора этих строк, не раз поражал необычными совпадениями. Вот и тут, надо брать Кравченко — и он очень своевременно, будто выполняя заказ милиции, совершает кражу. В перерыве судебного заседания я не удержался, подошел к только что «отговорившим» свое свидетелям, высказал удивление и предположил: так может кражу милиция подстроила? Они смотрели почти с искренним сочувствием:
— Как же вы не понимаете… Кравченко опытный преступник. Чтобы не привлекли за убийство, решил сесть за кражу, прием известный. Совершил он ее недалеко от своего дома и специально «терял» вещи до самого порога, чтобы вышли именно на него…
Яндиев — следователь опытный. Когда я ему рассказал об этих загадках и высказал сомнение, он просто рассмеялся:
— Да кто же сомневается, что здесь без милиции не обошлось? Вы дело смотрели: человека взяли за кражу, а с первого допроса оперативники ведут речь не о ней, а об убийстве. Дураку ясно, откуда что взялось. Потом: вы заметили, чего от него добывались с первого допроса? Подписать «явку с повинной» по убийству…
Признаться, мне было не совсем понятно: человек уже находится под следствием, о какой явке с повинной можно говорить, куда он явится?
— Эта проблема с большой бородой, — говорит Яндиев. — Чтобы вы поняли ее, приведу пример работы системы госбезопасности. Там в одном ведомстве находятся следователь и оперативные работники. Оперативник без следователя не сделает ни шагу, все у них в рамках своего ведомства согласовано, выверено, выполняют они одну общую задачу, потому просчеты, ошибки, а тем более нарушения законности просто невозможны. В нашей системе следователь ходит в прокурорском мундире, оперативник — в милицейском. Оперативные работники должны действовать в интересах следствия. Есть приказ Генерального прокурора о необходимости тесного взаимодействия двух ведомств — следствия и дознания — в одном направлении: раскрытии преступления. Но разве можно любить по приказу? Тем более когда ведомства разные, у каждого свои, корпоративные интересы? Оперативники должны обеспечить работу следователя из другого ведомства, хотя им очень хочется самим, без него раскрыть преступление, тем более что идут они впереди следователя — информацией располагают раньше него. На всякий случай самое выигрышное придерживают у себя. А как это удается? С помощью многочисленных инструкций все оперативные материалы строго засекречиваются, так, что даже прокурор только в редких случаях может с ними ознакомиться. Если оперативник раскрыл преступление, отрапортовал своему ведомству, ему — звезды на погоны, ордена-медали, денежные премии. Но есть условие, при котором будет считаться, что раскрытие это — именно «его»: та самая «явка с повинной». Человек явился в милицию, признался. Дальше — дело техники. Но явки не было. Значит, задача — организовать ее, даже «выбить», если потребуется…
Методика проверки версии о виновности Кравченко в убийстве Закотновой была традиционно незаконной. Вначале задержали в качестве подозреваемой по «соучастию в краже» жену Кравченко, от которой добивались изменения показаний, подтверждающих алиби мужа на вечер 22 декабря. Задержанной сообщили, что она подозревается, как соучастница, и в убийстве Лены 3акотновой. Запуганная женщина изменила прежние показания и дала новые: Кравченко 22 декабря пришел домой не в 18-м часу, а во второй половине 20-го часа, нетрезвый.
После этого в качестве подозреваемой «за дачу ложных показаний» задержали на трое суток свидетеля Т. Гусакову, которая после соответствующей «обработки» также изменила показания и признала, что Кравченко 22 декабря вернулся домой около 20 часов, затем провожал ее на трамвайную остановку и вдруг спросил: может ли Гусакова поверить, что он изнасиловал и убил девочку?
Обе женщины подтвердили свои новые показания на очной ставке с Кравченко, после чего были освобождены из изолятора временного содержания. Сам Кравченко категорически отрицал свою причастность к изнасилованию и убийству Лены 3акотновой, однако с 12 февраля 1979 г. в уголовном деле появляются его новые показания о том, что данное тяжкое преступление совершил он.
Прямая речь. Александр Кравченко
«…На трамвайной остановке «Грушевский мост» выпил из горла еще одну бутылку водки и сидел на лавке. Подошел трамвай. Человек 5-6 вышли. Девочка с портфелем направилась в мою сторону. Спросила, где живет Люба или Люда. Предложил проводить, а меня уже совсем разобрало и стало дурно! Улегся прямо на землю. Девочка стала дергать за куртку: вставай, можешь замерзнуть, я провожу. Стал приставать, но она не уходила. Тут что-то случилось со мной. Зажав рот рукой, стал срывать с нее одежду… Сжав горло руками, я не знаю, сколько держал ее так. И не помню, как вытащил нож и бил. В себя пришел на берегу речки, тошнило. Пошел к тому месту и увидел ее с открытыми глазами, всю в крови. Тут и понял, что случилось страшное. Сняв шарф, завязал ей на голову и стал одевать. Затем взял под руки, чтобы не вымазаться в крови, потащил к речке. Потом вымыл руки и начал чистить одежду. Искал нож, но не нашел».
Затем Кравченко собственноручно написал 2 заявления, в которых он подробно описывал обстоятельства изнасилования и убийства девочки, а также указывал мотивы, побудившие его совершить это преступление.
Первого марта 1979 Кравченко, объясняя непоследовательность показаний давлением следствия, которое прокуратура, вопреки процессуальным требованиям, вела при участии милицейских розыскников, от убийства отказался. Месяц спустя пошел на попятную. За этими признаниями последовало «закрепление» показаний Кравченко аудиозаписью, киносъемкой процесса осмотра места происшествия с участием обвиняемого в присутствии понятых 20 февраля 1979 г. и 5 апреля 1979 г.
Еще через пять месяцев, уже в судебном следствии, снова и довольно решительно отрекся от признаний, объясняя:
«…писал явки с повинной только из-за того, что от некоторых работников уголовного розыска и тюрьмы слышал угрозы в свой адрес. Некоторые детали этого преступления узнал из актов экспертизы. Потому в заявлениях моих и есть подробности, которые узнал от своих следователей».
Кравченко жаловался, что в камере его терроризировали, избивали, принуждали быть более покладистым и сговорчивым. Он называл имена конкретных людей, которые избивали его.
После того, как Кравченко на суде отказался от своих признательных показаний, данных им предварительному следствию, вечером или ночью с ним встречался и работал начальник шахтинского уголовного розыска Шеметов. Не исключено, что уговаривал подсудимого вернуться к прежним показаниям, потому что на следующий день Кравченко повторил суду свои «признания». Сейчас установлено, что руководитель охраны из конвойной роты подтверждал, что такие встречи имели место…
В конечном итоге А. П. Кравченко признал вину в нападении на 3акотнову, в совершении кражи, и 16 августа 1979 г. Ростовским областным судом был осужден к смертной казни. После этого он вновь отказался от признания вины по эпизоду убийства школьницы, написал ряд жалоб, объясняя прежние показания незаконным воздействием работников дознания, следствия и сокамерников.
В ноябре 1979 года Верховный Суд РСФСР откликаясь на жалобы осужденного и его адвокатов, вернул дело на доследование. В мае 1980 г. уже Ростовский облсуд вернул дело предварительному следствию. А в декабре 1980 г. коллегия Верховного Суда РСФСР отменила смертный приговор, оставив в силе приговор за совершенную кражу — 15 лет лишения свободы. Но теперь, возмущенная мягкостью приговора, стала рассылать жалобы во все инстанции бабушка убитой В. Закотнова. И ее призывы были услышаны. Впоследствии уголовное дело еще дважды возвращалось судом на дополнительное расследование, отменяя состоявшиеся решения и возвращая дело, судебные инстанции неоднократно указывали на неполноту предварительного следствия, необходимость проверки ряда важных обстоятельств. В частности, доводов Кравченко о применении к нему на следствии и во время судебного рассмотрения мер психического и физического воздействия со стороны работников милиции и сокамерников, склоняющих к признанию. Не раз предлагалось полнее исследовать версии о возможной причастности к убийству девочки других лиц. На многие вопросы ответов нет и поныне…
23 марта 1982 г. Ростовский областной суд, в третий раз, рассмотрев дело, снова приговорил Кравченко к смертной казни. В основу приговора суд положил следующие доказательства:
Приговор Ростовского областного суда от 23 марта 1982 г. по делу Кравченко А.П.
В мае того же года коллегия Верховного Суда РСФСР оставляет приговор без изменения. В ноябре 1982 г. Президиум Верховного Совета России и соответствующая комиссия Президиума Верховного Совета СССР отклонили ходатайство о помиловании.
5 июля 1983 г. А. П. Кравченко расстреляли.
***
Ознакомившись в 1990 г. с материалами дела Кравченко, И. Костоев прекрасно понимал, что признание, сделанное Чикатило подводило следствие к довольно непростой ситуации, поскольку, во-первых, за данное убийство был уже осужден и казнен другой человек, а во-вторых, в материалах дела не было не только намека на какие-либо доказательства вины Чикатило, но в нем вообще не упоминалась его фамилия, и в тоже время признания, сделанные Андреем Романовичем в 1990 г. не соответствовали материалам дела 1978 г.
Чтобы расследовать этот эпизод и предъявить обвинение в убийстве Закотновой А. Чикатило, необходимо было сначала отменить приговор в отношении Кравченко, тем более, что как показал анализ материалов дела, в нем было множество несостыковок и противоречий. Отмена приговора в свою очередь означала, что уголовное дело будет возбуждено против тех работников правоохранительных органов, по вине которых был осужден невинный человек. Ситуация была неоднозначной и даже скандальной, но совсем не уникальной, такое уже случалось в процессе расследования «Лесополосы», когда за решетку по вине работников правоохранительных органов Ростовской области угодила целая группа умственно неполноценных, один из которых в заключении скончался. Впрочем, не в одной только «Лесополосе» задерживали и впоследствии заставляли взять на себя чужую вину совершенно невиновных людей. Это происходило и в Свердловске, когда за преступления серийного убийцы Фефилова было осуждено несколько человек, а один расстрелян. Сталкивался с такими случаями и сам Костоев при расследовании преступлений другого серийного убийцы Стороженко, но, пожалуй, самый громкий случай подобного рода произошел в советской Белоруссии.
Витебское дело
В период с 1971 по 1985 год в Белоруссии на сравнительно небольшой территории между Лепелем, Витебском и Полоцком было совершены убийства более 30 женщин. За это время в 11 судебных процессах, по обвинению в совершении этих убийств осудили 14 человек. Один из невинно осужденных был расстрелян, другой пытался покончить жизнь самоубийством, многие отсидели свои сроки: Ковалев отсидел от звонка до звонка пятнадцать лет. Пашкевич — 12. Янченко — 2. Один из осужденных после шестилетнего заключения совершенно ослеп и был выпущен как «не представляющий опасности». Все эти люди признались в якобы совершенных ими убийствах из-за примененных к ним милицией и следственными органами пыток и психологического давления.
Когда же в конце 1985 года был задержан Геннадий Михасевич, который признался в 37 совершенных убийствах и одном покушении на убийство, то пришлось в срочном порядке пересматривать прежние дела, в которых по тем или иным причинам к уголовной ответственности за совершенные Михасевичем преступления привлекались другие лица. В отношении их уголовные дела были прекращены, осужденные реабилитированы. Зато были возбуждены уголовные дела против работников правоохранительных органов допустивших нарушения. Как пишет в своей статье В. Дашук — автор документального фильма «Витебское дело» — разразился настоящий «юридический Чернобыль».
Но вот внутренние механизмы этой термоядерной реакции находились совсем на другом полюсе бесконечно далеком от преступного мира. Николаю Слюнькову, который в то время был первым секретарем ЦК коммунистической партии Белоруссии, не являясь при этом ни членом Политбюро ЦК КПСС, ни даже кандидатом в члены Политбюро, очень хотелось повысить свой рейтинг среди партийной номенклатуры — и «благодаря» ему пятнадцатилетняя эпопея по поиску Михасевича превратилась в «Витебское дело» с продолжением. Специальная группа Генеральной прокуратуры СССР занялась изобличением следователей белорусских правоохранительных органов, незаконно и необоснованно обвинявших людей в тех убийствах, которые совершал витебский маньяк. 106 сотрудников МВД, прокуратуры и КГБ получили служебные взыскания, были исключены из партии или уволены с работы. На этой волне следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Белоруссии Николай Игнатович стал депутатом Верховного Совета СССР и Генеральным прокурором БССР, а Николай Слюньков перебрался жить и работать в Москву, став секретарем ЦК КПСС и членом Политбюро — впервые в истории коммунистической партии Белоруссии со времен Мазурова. Таков был общий и частный итог Витебского дела.
И.Н. Гамаюнов «Охота на маньяка»
В Ростове все повторялось, только общественный резонанс был несравнимо выше, что и подтверждает в своих мемуарах Костоев, акцентируя внимание на действиях работников правоохранительных органов Ростовской области:
«Процесс Михасевича был очень громким. Сказалось и огромное число жертв, и срок, в течение которого совершались преступления, и то, что за решетку сажали невинных… Но, к сожалению, никаких уроков из этого дела никто не извлек. Что и подтвердило еще более нашумевшее дело Чикатило. Все повторилось в точности так же, только с более безнадежными и ужасными подробностями. Речь в данном случае идет о следственной стороне».
В расследовании убийств в Ростовской области на протяжении 8 лет принимало участие огромное количество сотрудников из ведомств разных уровней, в числе которых были, как местные следователи и оперативные работники, так и прикомандированные работники центрального аппарата уголовного розыска и прокуратуры. После долгожданной поимки преступника наступало время подводить итоги проделанной работе, анализировать деятельность этой многочисленной армии специалистов, выявлять вклад каждого в общее дело. В конце концов, нужно было ответить на главный вопрос «Кто же поймал Чикатило?» Поэтому сенсационные и весьма своевременные признания Чикатило явились очень удобным случаем, чтобы четко расставить акценты и выявить, кто же был настоящим героем в этом расследовании, а кто преступником в милицейской форме.
Несмотря на то, что в распоряжении следствия изначально были только чистосердечные признания Чикатило в совершении Шахтинского убийства 1978 года, не подкрепленные более ничем, Костоев с невероятной энергией берется за то чтобы доказать невиновность Кравченко. Все свои усилия Костоев направляет именно на этот эпизод, перепоручая дальнейшую работу с Чикатило своим помощникам. Насколько важным для Костоева был данный момент расследования говорит и такой, казалось бы, незначительный факт, что даже в своих мемуарах рассказу о деле Кравченко он уделяет гораздо больше внимания, чем самому расследованию убийств в лесополосах, которым он занимался без существенных результатов на протяжении 5 лет.
Прямая речь. Следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры РСФСР Исса Костоев
«Завершив первоначальные допросы по всем эпизодам убийств, я передал Чикатило следователю, а сам вплотную занялся делом Кравченко. Собрали необходимые материалы и обратились в Верховный суд России с просьбой отменить приговор в отношении Кравченко по вновь открывшимся обстоятельствам. Дело в том, что до отмены приговора в отношении Кравченко мы не могли предъявить окончательного обвинения Чикатило. Ситуация осложнялась тем, что за изнасилование и убийство девятилетней Лены Закотновой Александр Кравченко был приговорен к высшей мере.
Первый протест на смертный приговор Кравченко, написанный мной и представленный прокурором России в Верховный суд, был отвергнут. Причем, как мне показалось, не без некоторого злорадства, мол, занимайтесь лучше своими делами. Но я тут же подал второй, дополнив его новыми доказательствами невиновности Кравченко.
Казалось бы, ну что может быть логичней, чем отменить несправедливый приговор: ведь найден же подлинный убийца (что Чикатило подлинный убийца Костоев уже решил сам, не дожидаясь приговора суда!!! — прим. авт.). Но у Верховного суда была своя, не пробиваемая никакой логикой позиция. Короче, снова отказ, со ссылкой на то, что в деле Кравченко нарушений не допущено. Я понимал только одно: никто в Верховном суде этого дела толком не читал. И отменить — только подумайте! — смертный приговор — это значило открыто признать, что допущена трагическая ошибка и казнен невиновный! А раз так, надо немедленно ставить вопрос о персональной ответственности работников милиции, прокуратуры и наконец — судов нескольких инстанций.
И тогда я решил написать протест не по вновь открывшимся обстоятельствам, а в порядке надзора. Имени Чикатило я вообще не упоминал, а стал методично, факт за фактом, громить дело Кравченко. Теперь уже независимо от вновь открывшихся обстоятельств, которые так, видимо, напугали кое-кого из судей.
Необходимо было снять с давнего дела нагромождения лжи и открыть истину. Вот записано в приговоре: «Кравченко, будучи нетрезвым, около половины восьмого…» Но ведь это же ложь! Александр пришел домой в шесть вечера, сразу после работы, совершенно трезвый. Это на первых же допросах показали жена и ее подруга, причем, что было самым важным, независимо друг от друга и в условиях, когда они никак не могли договориться. У Кравченко было крепкое алиби. Однако его сумели разрушить недобросовестные работники. Каким образом? А вот так. Жена Кравченко продолжала настаивать на своих показаниях, тогда они ее посадили и стали в открытую угрожать, что сделают соучастницей убийства, если она не скажет, что муж явился в восемь, а не в шесть вечера. Читая показания, я видел, как путалась женщина, пока, наконец, не признала того, чего от нее требовали. Впрочем, позднее, когда мы се допрашивали, она объяснила, почему так поступила: она боялась, что ее засудят как соучастницу.
Подобную операцию провернули и с ее подругой. Ту просто посадили в КПЗ за лжесвидетельство, как ей объяснили. А когда трехдневный срок, отпущенный на задержание без санкции прокурора, прошел, следователь вынес постановление о ее освобождении, однако из камеры не выпустил. Можно себе представить, что было с несчастной женщиной. После такого страшного шантажа нетрудно выбить из человека любые показания. Что и было сделано.
Потом я взялся за «признательные показания» самого Кравченко, которые резко противоречили обстоятельствам дела. Подследственный спутал возраст девочки, неверно описал ее одежду, трижды и всякий раз по-новому описывал место преступления. Показал, например, что убивал ножом, купленным в таком-то магазине, а потом бросил орудие убийства в реку. Но в указанном им магазине подобными ножами не торговали, а в реке, как ни искали, никакого ножа не нашли.
Словом, я старался доказать, что в распоряжении следствия не было ни одною объективного доказательства, подтверждающего признание обвиняемого. И более того, сами его признания резко противоречат обстоятельствам дела».
Но даже всех титанических усилий бригады Иссы Магометовича оказалось недостаточно Верховному суду, чтобы отменить приговор Кравченко, к тому же попытки доказать невиновность Кравченко автоматически еще не доказывали вину самого Чикатило в совершении убийства Е. Закотновой. Для такого опытного следователя, как Костоев было очевидно, что доказать вину Чикатило в этом убийстве будет весьма непросто и даже вовсе невозможно, если основываться только на его чистосердечных признаниях, поэтому следствию крайне необходимы были объективные доказательства. Естественно, что добыть эти объективные и бесспорные доказательства, спустя 12 лет после совершения убийства было весьма проблематично, и тогда И. М. Костоев, используя свои полномочия, добивается возможности ознакомиться с материалами дела оперативного учета, заведенного по факту убийства Лены 3акотновой, и имевшего гриф секретности. Непосредственным анализом материалов дела занимался впоследствии следователь ростовской прокуратуры А. Яндиев.
Из материалов дела оперативного учета следовало, что первоначально в списке подозреваемых в убийстве значилось около двух десятков человек. Среди них фигурировал даже дед Лены Закотновой, видимо, потому что девочка неоднократно рассказывала своим подругам о каком-то деде, который угощает ее жевательной резинкой.
Показания свидетелей
Свидетель Колодезная Е. Т. показала, что 21 декабря 1978 г. в 13 час. 15 мин. около здания горкома партии встретилась с 3акотновой Леной. Во время этой встречи она рассказала ей, что они переехали на новую квартиру по ул. Парковая. В разговоре Лена сказала, что она договорилась с дедушкой, который ей дает импортные жвачки, что после уроков она пойдет к деду, который живет по пути, ей нужно сойти с трамвая на одну остановку раньше. Лена ей про деда рассказывала еще в сентябре и октябре 1978 г., как только она встречалась с ней, но никогда не говорила, где он живет (т. 212, л. д. 109-111, 138).
Она же на дополнительном допросе подтвердила, что 21 декабря 1978 г. во время встречи Лена рассказала до начала занятий, что она пойдет к бабушке, проживающей на ул. Пушкина. Тогда же она показала ей жевательную резинку и заявила: если ей надо, то она может попросить у этого деда резинку для нее. Этот дед приглашал ее к себе и обещал дать жевательную резинку. О каком деде она вела речь, она не знает (т. 58, л. д. 135-136).
Свидетель Воронко Н. А.,— ученица школы № 11 — показала, что 22 декабря 1978 г., идя со школы, она, увидев 3акотнову Лену, катающуюся по льду, окликнула ее и вместе пошли домой. Лена зашла к ней в квартиру, ей надо было в туалет. На следующий день Оля Махонина ей рассказывала, что Лена по дороге должна была зайти к дедушке за жвачкой. Кто этот дедушка — она не знает (т. 58, л. д. 142-144; т. 212, л. д. 121).
Но что было более важно для оперативно-следственной бригады Костоева, имелся в списке подозреваемых в убийстве 1978 г. и их нынешний подопечный А.Р. Чикатило. Как выяснил А. Яндиев Чикатило попал в этот список после того как в ходе оперативно-розыскных мероприятий 27 декабря 1978 г., т.е. через три дня после обнаружения трупа 3акотновой, начальник ОУР Октябрьского ОВД Кравчук в качестве свидетеля допросил Сибирякову Л. А., проживающую в доме № 24 по пер. Межевому. Сибирякова Л. А. на допросе показала:
«… Рядом со мною по пер. Межевому, в доме № 26 проживает сосед, фамилии и имени я его не знаю, также не знают его и соседи, т. к. он ведет себя очень замкнуто. Я слышала о том, что этот дом он купил недавно, якобы для своего отца, а сам там бывает редко… 22 декабря 1978 г. я возвращалась около 19 час. из кино, и когда проходила около дома соседа, то в его доме видела свет» (т. 60, л. д. 27).
Этот протокол допроса Сибиряковой Л. А. в свое время к уголовному делу об убийстве Е. Закотновой приобщен не был и был обнаружен в 1991 г. при изучении материалов уголовно-розыскного дела (т. 60, л. д. 1-3).
После заявления Сибиряковой А.Р. Чикатило 5 или 6 раз вызывали на допрос в органы милиции. По поводу информации полученной от Сибиряковой Чикатило на допросе пояснил следователю прокуратуры, что последний раз был в доме в конце декабря, электричества не было и, уходя из дома, он забыл нажать кнопку выключателя, поэтому, мол, свет и мог гореть вечером 22 декабря. Свое же присутствие в доме на Межевом, 26 в названный вечер воспитатель ГПТУ при коротком допросе категорически отрицал. Когда же его жена подтвердила, что в день и час убийства — 22 декабря, от 18 до 20 часов — муж был дома, у следствия вопросов к Андрею Романовичу больше не осталось.
Тем не менее, нельзя сказать, чтобы такое расхождение осталось незамеченным оперативными работниками. Они заинтересовались Чикатило и начали тщательно изучать его личность, получили много интересных, заслуживающих самого серьезного внимания сведений.
В частности, в то время было установлено, что дом № 26 по Межевому переулку г. Шахты он купил для своего отца, а сам проживал в другом месте. Встречи с женщинами в этом доме Чикатило отрицал, однако свидетель Выговская, проживающая по соседству, пояснила, что, купив дом, Чикатило в нем не живет и бывает изредка. Несколько раз летом и осенью приводил в дом молодых девушек. Старушка, проживавшая в соседнем доме, рассказывала, что она заходила к Чикатило домой и однажды видела у него девушку с покалеченной ногой, которая назвалась его племянницей.
Кроме того, в его личном деле нашли запись: еще работая учителем в соседнем Новошахтинске, он был уволен после нескольких жалоб о том, что пристает к детям, значились в его биографии и еще несколько неприятных инцидентов, свидетельствующих о его нездоровом интересе к детям.
Его допросили еще раз. Мучительно краснея, преподаватель училища признался: «Да, было такое, не стану от вас скрывать, я переживал определенные трудности, но поймите, я порядочный человек, у меня любящая жена, прекрасные дети, они мне помогают бороться… Да и возраст уже не тот, когда особенно волнуют половые проблемы…»
29 января 1979 года начальник УВД Шахтинского горисполкома утвердил план мероприятий по проверке Чикатило на причастность к убийству. План, хотя и преследовал правильные цели, однако был формальным и примитивным. В нем не нашли отражения вопросы, вытекающие из добытых по делу достаточно серьезных сведений, требовавших самой тщательной квалифицированной проверки.
Причины такого отношения к проверке Чикатило прояснились несколько позже. Не получив сразу же от Чикатило никаких признательных показаний и имея достаточно противоречивые и непоследовательные показания свидетелей (Сибирякова) сотрудники милиции и прокуратуры переключились на другого подозреваемого, которым как мы знаем стал А.П. Кравченко.
Допрошенный по поводу проверки Чикатило на причастность к убийству 3акотновой бывший заместитель начальника УВД г. Шахты Чернацкий В. Н. показал, что в связи с арестом Кравченко дальнейшая отработка Чикатило была прекращена (т. 57, л. д. 188-193).
Изъятыми из уголовного дела об убийстве 3акотновой оказались показания самого Чикатило, его жены Чикатило Ф.С. и ряд других документов… (т. 32, л. д. 48-66; т. 60, л. д. 24,25, 26, 27, 28).
А. Яндиев в 1991 году установил, что данные материалы не дошли не только до суда, но работники милиции все, что касалось других подозреваемых, в том числе и Чикатило, даже не дали следователю прокуратуры, а представили лишь то, что касалось «вины» Кравченко. Следователь же покорно шел на поводу у оперативников.
Анализируя материалы оперативно-поискового дела А. Яндиев, конечно же, не мог не видеть, что версия о причастности Чикатило к убийству Закотновой не получила в 1978 году приоритета по вполне объективным причинам. Ведь все, что было в руках у следователей на Чикатило в 1978 году и все что спустя 13 лет предстало перед глазами Яндиева – это лишь показания соседки о включенном свете в доме Андрея Романовича и сведения о нездоровом интересе Чикатило к детям. Согласитесь, что на таком скудном материале невозможно было выстроить обвинение против Чикатило в убийстве Закотновой. И это прекрасно осознавали следователи, занимавшиеся данным делом в 1979 году, видимо, по этой причине они и предпочли заняться разработкой другой версии.
Но внимание Яндиева привлекли не только материалы оперативно-поискового дела, касавшиеся собственно Чикатило, но и материалы в которых упоминался некий неизвестный мужчина.
Так, из материалов дела следовало, что на двух допросах, еще в первые дни расследования убийства 3акотновой свидетель С. Гуренкова сообщила о том, что:
«20 декабря 1978 г. в 17 час. 40 мин. ее с работы привезли на переулок Комиссаровский, откуда она пешком направилась к трамвайной остановке «Трампарк». Находясь на этой остановке в ожидании трамвая, около 18 часов заметила девочку и мужчину, стоящих от нее на расстоянии 5 метров.
Незнакомый мужчина что-то говорил девочке, а сам подозрительно поглядывал на нее. Ей казалось, что девочка в чем-то сомневалась, и хотела и не хотела идти, а мужчина продолжал уговаривать. О чем они говорили, она не слышала, говорили они тихо. Затем мужчина пошел вперед, а девочка следом. Девочка была одета в красное пальто с капюшоном, отделанное черным мехом, кроличьей шапке, войлочных сапожках. Позже в милиции по фотографии она узнала в девочке 3акотнову. Мужчина был в возрасте 40 лет, ростом 170 см, нос длинный, лицо удлиненное, был одет в пальто длинное, в шапку из меха цыгейки, брюки и туфли. В руке была сумка, в которой были бутылки с вином. Мужчину сможет опознать (т. 212, л. д. 134-135, 136-137).
Она же, дополнительно допрошенная 16 января 1979 г, еще раз подтвердила, что видела Е. Закотнову с неизвестным мужчиной именно 20 декабря. А, затем дополнила эти сведения, рассказав, что в день обнаружения трупа 3акотновой она с Гнединой и другими сослуживцами, проезжая по Грушевскому мосту, увидела около пешеходного моста скопление народа и работников милиции. Подойдя к мосту, увидела девочку, извлеченную из реки, которую она сразу опознала за ту, которую ранее видела с неизвестным мужчиной на трамвайной остановке. Об этом она сказала Гнединой. После этого случая через несколько дней к ней домой приехали работники милиции и пригласили ее в Октябрьский райотдел милиции. В помещении отдела милиции находился художник, который с ее слов нарисовал портрет неизвестного мужчины. С этого рисунка сделали большое количество фотографий, которые предъявляли гражданам с целью установления личности этого мужчины. Кроме того, она сама вместе с работниками милиции участвовала в поиске этого мужчины (т. 58, л. д. 98-99, 100-101).
Мужчина так и не был найден… Мог ли им быть Чикатило – большой вопрос, да к тому же в показаниях значилось 20, а не 22 число, когда была убита Закотнова…
Дальнейшее развитие событий нетрудно предсказать – в 1991 г. вновь необходимо было вызывать тех же самых свидетелей, в робкой надежде, что спустя 13 лет они смогут восстановить в памяти хоть какие-то детали давних событий. Но результат превзошел все самые смелые ожидания – более поздние показания обросли весьма живописными деталями и оказались куда подробнее тех, что давали те же самые люди непосредственно после убийства Е. Закотновой.
Допрошенная в 1991 году Л.А. Сибирякова не только подтвердила ранее данные показания, но и пояснила, что в октябре 1978 г. она переехала в дом № 24 пер. Межевой. На работе по радио услышала о пропаже 3акотновой Елены, которую она знала как подругу дочери в тот период проживания по ул. Пушкина. В день исчезновения 3акотновой она со своим мужем Матвеем были на вечернем сеансе в кинотеатре «Аврора». Возвращаясь домой в 19 часов, проходя мимо дома № 26 (дом принадлежал Чикатило А. Р.), увидели, что в доме и на улице над окном горел свет. Окна были зашторены и никого видно не было. Увидев свет, она и Матвей в один голос произнесли: «Вот хорошо, от соседа дорога освещается». Раньше в доме № 26 никогда свет не горел.
Через два дня после обнаружения трупа 3акотновой ее и Матвея вызвали в Октябрьское отделение милиции, и там она увидела своего соседа по дому № 26. Извинившись перед ним, она спросила его, был ли он такого-то числа в своем доме. (Спрашивая Чикатило, она имела в виду дату исчезновения 3акотновой) Сосед отрицал, что был там в этот вечер. Тогда она ему задала вопрос, если его не было в доме, то почему в доме горел свет? На этот вопрос Чикатило ей не ответил, а лишь моргал глазами (т. 57, л. д. 260-263, 264-267).
И хотя еще в 1979 году Чикатило объяснил следователям обстоятельства по поводу включенного электроосвещения в его доме в день убийства, но в 1991 году этот факт следствием был истолкован в противоположность тому, что было ранее, уже как бесспорное доказательство вины Чикатило.
В 1991 году снова появилась Светлана Гуренкова, которую встревожил разговор между незнакомцем и девочкой… Как мы помним, будучи допрошенной вскоре после убийства 3акотновой, Гуренкова в произвольной форме рассказала о событиях, пояснила, что 3акотнову видела с мужчиной в 17 час. 40 мин. 20 декабря 1978 г. Она же, при допросе 16 января 1979 г. на прямой вопрос следователя, уточняющий дату этой встречи, подтвердила с конкретной мотивировкой, что это было именно 20, а не 22 декабря 1978 г. При повторном допросе в 1991 году Светлана Гуренкова кардинальным образом меняет свои первоначальные показания и спустя 12 лет также уверенно, как в 1979 году утверждает, что видела Чикатило и Закотнову на остановке, но уже не 20, а 22 декабря. Какова была причина изменения свидетелем показаний спустя 12 лет после дачи ею первоначальных – остается загадкой.
Но все это не помешало в обвинительном заключении появиться такой убийственной для Чикатило формулировке:
При проведении опознания Гуренкова среди других, предъявленных ей на опознание лиц, уверенно опознала Чикатило А. Р. за того мужчину, которого она видела вместе с 3акотновой за два дня до обнаружения трупа на трамвайной остановке «Трампарк» (т. 58, л. д. 109-111).
«За два дня» — означало, что Гуренкова видела Чикатило с Закотновой непосредственно перед убийством последней.
В 1991 году А. Яндиеву не только удалось уточнить давние показания ряда свидетелей, но, что совершенно удивительно, даже добыть новые. Так в деле появились показания директора ГПТУ № 33 Андреева И. П.
Допрошенный в 1991 г. в качестве свидетеля Андреев И. П. показал, что после обнаружения трупа девочки в конце декабря 1978 г. к нему в кабинет зашел работник милиции в звании старшего лейтенанта, фамилию его он не помнит, который сообщил, что ищут человека, совершившего убийство девочки. В разговоре с ним работник милиции показал фоторобот человека и спросил его — не знает ли он этого человека. Он сразу сказал работнику милиции, что это Чикатило Андрей Романович. Фоторобот настолько точно был нарисован, что у него не было никакого сомнения, что это именно Чикатило. Работник милиции его предупредил, чтобы он об этом никому не говорил. Какой-либо документ, свидетельствующий о встрече работника милиции с директором ГПТУ в 1978 году и об опознании по фотороботу Чикатило до 1991 года, попросту не существовал, но теперь появился…
В материалах оперативно-розыскного дела наряду с другими документами по отработке Чикатило находился и рапорт оперуполномоченного Шахтинского УВД Файмана В. В. о том, что 27 декабря 1978 г. работниками милиции у дома № 25 по переулку Межевому, т. е. напротив дома № 26, принадлежащего Чикатило, были обнаружены и изъяты следы крови (т. 60, л. д. 21-23).
Допрошенный по существу этого рапорта Файман В. В. показал, что в первые дни после обнаружения трупа 3акотновой он вместе с другими работниками делал подворный обход жилого массива, примыкавшего к месту обнаружения трупа. При этом возле дома № 25 они действительно обнаружили след крови, который при участии эксперта был изъят. По какой причине эта кровь не была исследована экспертным путем и почему в самом уголовном деле отсутствуют сведения об обнаружении этой крови, ему не известно. Тем не менее, хотя результатов экспертизы не было, но и факт обнаружения следов крови был трактован, как доказательство вины Чикатило. (Файман В. В., руководивший в 1978 г. группой розыска убийцы 3акотновой, на судебном процессе 1992 г. дважды уточнил, что указанная кровь исследовалась, и специалисты пришли к выводу, что эта кровь принадлежала животному, а не человеку. – прим. авт.)
Остается поражаться насколько схожи дело Кравченко 1978 г и дело Чикатило 1991 г. Удивительно, но как и в случае с доказательством вины Кравченко в убийстве Закотновой, которое начиналось с подтасовки показаний свидетелей (жены и подруги) и проведения экспертизы пятна крови на свитере Кравченко, так и в случае с расследование причастности Чикатило к данному убийству мы видим до боли знакомый ход следствия – опять свидетелями уточняются (изменяются по сравнению с первоначальными показаниями) дата и время, опять фигурирует некое пятно крови, о происхождении, которой нет никаких определенных свидетельств. Но и в том и в другом случае столь неочевидные и противоречивые улики однозначно трактуются следствием, как бесспорные доказательства вины наиболее «перспективного» на тот момент обвиняемого.
Итак, в 1991 году все утерянные материалы нашли, тщательно рассмотрели, даже добавили новые детали но… выходило, что первоначальные «чистосердечные» показания Чикатило, которые он дал следствию в ноябре 1990 года, не соответствуют вновь полученным материалам.
Если Вы внимательно читали перипетии дела Кравченко, то уже догадываетесь, каким образом развивалось следствие в 1991 году. Чикатило идет точно таким же путем, как за 12 лет до него Кравченко – наступает время уточнения показаний и следственных экспериментов.
Если в первых показаниях Чикатило утверждал, что убил 3акотнову на пустыре у реки Грушевка путем удушения, и труп выбросил в реку и даже составил подробную схему места убийства, то последующие допросы носят характер ответов Чикатило на наводящие вопросы следователя, вытекающие из осмотра места происшествия и заключений экспертов. В частности, Чикатило последовательно соглашается, что помимо удушения руками он нанес девочке несколько ножевых ранений в область живота, затем указывает, что использовал шарф погибшей, чтобы завязать ей глаза.
В ходе дальнейшего расследования, подтверждая сам факт совершения убийства 3акотновой, и пытаясь объяснить совершение этого преступления случайным стечением обстоятельств, Чикатило местом убийства называл пустырь на берегу реки Грушевка, недалеко от его дома (т. 58, л. д. 1-5, 6-12, 13-14, 15-19, 20-24). Убедившись в том, что его показания о месте совершения убийства противоречат объективно установленным ранее обстоятельствам, Чикатило во время его обследования комиссией экспертов-психиатров впервые заявил, что убийство 3акотновой он совершил не на пустыре, а в принадлежавшем ему домике, куда привел ее обманным путем (т. 42, л. д. 229).
По поводу таких противоречий в его показаниях на допросе от 5.08.1991 г. Чикатило показал:
«…Убийство этой девочки у меня было первым преступлением, и я сам, без чьего-то напоминания искренне рассказал об обстоятельствах ее убийства. На момент моего задержания по настоящему делу следственные органы не могли знать, что это убийство совершено мною. После того как я принял решение искренне рассказать о всех совершенных мною преступлениях, я решил рассказать все с самого начала, т. е. с этого первого убийства, ибо именно после этого преступления я начал убивать другие свои жертвы. На первых допросах я не мог правдиво сказать о месте совершения убийства 3акотновой, т. к. в это время члены моей семьи проживали в этом же г. Шахты, и если бы я сказал, что убил ее во флигеле, то жители этого города легко бы установили их и могли бы уничтожить мою семью.
Позже мне стало известно, что члены моей семьи поменяли фамилии и выехали из г. Шахты, и вот после этого я уже дал более правдивые показания о месте убийства этой девочки и сделал это даже с выходом на место в этот флигель…» (т. 40, л. д. 120-121; т. 58, л. д. 6-12).
Весьма логичное объяснение, но возникает следующий вопрос — Почему же Чикатило молчал до августа следующего года, не делая ни малейшей попытки исправить намеренно допущенные неточности и не упоминая об этом в течение целых 9 месяцев?
Трудно поверить, что в этом был особенный смысл, поскольку как только имя преступника просочилось в СМИ, а произошло это в начале 1991 года, его семье тут же помогли сменить фамилии и поменять место жительства (они переехали в Харьков). Трудно поверить и в то, что Чикатило все это время опасался выезжать именно в Межевой переулок, поскольку это могло навлечь опасность на семью, хотя другие места преступлений совершенные в том же городе Шахты во время проведения следственных экспериментов посещал. Как только семья уехала в другой город, Чикатило мог сразу же облегчить душу признанием, однако этого не произошло. Почему же Андрею Романовичу нужно было дожидаться августа 1991 г. чтобы уточнить свои показания?
Напрашивается только один вывод — у Костоева до этого времени попросту не было достаточно четких, непротиворечивых показаний свидетелей и доказательств вины Чикатило, а соответственно представления о том насколько соответствуют показания Чикатило обстоятельствам дела. Ведь надо учитывать, что Яндиев собирал по крупицам доказательства вины Чикатило в убийстве Закотновой никак не раньше лета 1991 года, потому что всю весну того года бригада колесила по стране, уточняя на следственных экспериментах обстоятельства совершения других пятидесяти с лишним убийств. Вот и пришлось сначала в срочном порядке изыскивать эти доказательства, а потом также безотлагательно проводить следственный эксперимент в мазанке Чикатило, поскольку уже приходило время окончательно оформлять уголовное дело в целом.
Возникший цейтнот был обусловлен и тем, что перед написанием обвинительного заключения необходимо было передать Чикатило для психиатрической экспертизы в институт им. Сербского.
А тем временем серьезнейшая исследовательская работа следственной бригады Прокуратуры России, возглавляемой Иссой Костоевым, хотя и после долгой борьбы принесла свои плоды. Когда в процессе следствия виновная причастность Чикатило к посягательству на 3акотнову нашла доказательственное подтверждение, Прокуратура РСФСР внесла протест в Судебную коллегию по уголовным делам Верховного Суда РСФСР. Представлялось ходатайство отменить приговор по делу А. П. Кравченко по вновь открывшимся обстоятельствам, поскольку найден истинный убийца.
Докладчик по делу член Верховного суда республики В. М. Ермилов поддержал протест, но ему пришлось писать особое мнение. Председательствующий Л. Я. Перепеченов и член суда Л. С. Чистякова не увидели в деле Кравченко никаких нарушений закона, поскольку обвиняемый признавал ранее вину, а наличие вновь открывшихся обстоятельств отрицали, объявив их «недоказанными».
Тогда Генеральный прокурор РСФСР С. Г. Степанков внес новый протест об отмене приговора по делу Кравченко, адресовав этот документ уже в Президиум Верховного Суда РСФСР. Протест вновь отклонили, посоветовав написать другой, не по вновь открывшимся обстоятельствам, а в порядке надзора. Эта судебная дипломатия вполне понятна: прокуратура не должна упоминать фамилию настоящего найденного убийцы, она просто по каким-то причинам решила вернуться к давно рассмотренному уголовному делу, где возможна «ошибка». Снова Генеральная прокуратура России внесла протест, посвященный анализу смертного приговора по делу Кравченко, без ссылок на показания арестованного Чикатило и другие доказательства, связанные с проверкой этих показаний.
Только на четвертый раз Президиум Верховного Суда РСФСР отменил приговор Ростовского областного суда Кравченко, и теперь можно было включить эпизод с убийством Лены 3акотновой в обвинительное заключение по делу Чикатило. Но для этого Чикатило потребовалось в очередной раз уточнить свои показания, таким образом, окончательные показания об убийстве Е. Закотновой, Чикатило дал только при предъявлении ему обвинения, на допросе 14 ноября 1991 года, т.е. фактически спустя год (!!!) после первых показаний
«…Первое убийство, которое я совершил, — это убийство 3акотновой Лены, совершенное 22 декабря 1978 г. В тот период меня неоднократно влекло к детям, появлялось какое-то стремление видеть их оголенные тела, половые органы, хотелось совершить половой акт, а потенция у меня в это время уже ослабла. Сказалось, видимо, еще и то, что когда я перебрался в г. Шахты и устроился на работу в СГПТУ № 33, семья оставалась в Новошахтинске и какое-то время я вроде был как безнадзорный, скиталец, никому не нужный…
В тот период я часто бывал в центре, где всегда много детей, ходил к школам. Заходил прямо туда и всегда узнавал, где имеется туалет… А так как меня влекло больше к девочкам, старался быть ближе к женскому туалету, и когда никто не наблюдал, заходил туда и подглядывал за находившимися там детьми. Были случаи, когда меня заставали за такими занятиями… Я тогда сразу уходил без лишнего шума….
Чтобы дети как-то шли со мной на контакт, я иногда покупал им жвачку, угощал их, чтобы только они какое-то время были со мной. Кому конкретно давал жвачки, я не запомнил, но знакомства на этой почве с детьми у меня возникали. С 3акотновой получилось так. Я в этот день может часов в 17-18 из училища поехал в центр, к Шахтинскому универмагу… Потом решил проведать, в каком состоянии мой дом на пер. Межевой, 26…
…Я сейчас точно не помню — или я на трамвае от универмага поехал, или пошел пешком, но 3акотнову я встретил именно на ул. Советской… Я, увидев ребенка одного на темной улице, по всей видимости, начал с того, почему она так поздно идет из школы…
Разговор у нас завязался. Из разговора я понял, что она то ли заходила к подруге своей, то ли идет к подруге. В районе остановки «Грушевский мост», когда мне надо было сворачивать с ул. Советской, девочка сказала, что хочет оправиться. Было холодно, и я ей сказал: пойдем ко мне, а потом вернешься к остановке и уедешь домой. То обстоятельство, что девочка была одна… меня начало возбуждать и хотелось удовлетворить свои половые потребности…
Мы зашли в мою мазанку. Я включил свет и как только закрыл дверь, сразу навалился на нее, подмяв под себя, и повалил на пол. Девочка испугалась, закричала, а я стал зажимать ей рот руками, срывать с нее нижнюю часть одежды, оголяя тело, расстегнул пальто. Она вырывалась, но против меня ничего не могла поделать, так как я лег на нее, прижав всем телом. Спустив с себя брюки, я стал водить половым членом по ее промежности, но эрекция полового члена не наступала, и мне не удавалось ввести его ей во влагалище. Но желание удовлетворить себя затмило весь мой рассудок, и мне хотелось любым путем совершить это… Ее крик возбудил меня еще больше. Лежа на ней и покачиваясь, как бы имитируя половой акт, я достал нож и стал наносить ей удары…
У меня произошло семявыделение,.. как это бывает при оконченном половом акте в естественной форме, я стал заталкивать ей сперму рукой во влагалище. Руками залез во внутрь половых органов, хотелось все рвать и трогать. Она хрипела, я ее душил, и это мне принесло какое-то облегчение. Когда я понял, что убил девочку, встал, оделся и решил избавиться от трупа. У нас в переулке было темно, решил одеть ее снова и труп отнести к пустырю (рядом с домом) и там выбросить в речку. Река имела быстрое течение, поэтому труп должно было унести. Так я и сделал, одел ее, взял под мышку, забрал с собой и ее портфель, и все это вынес из дома. На пустыре труп бросил в воду и там же выбросил и портфель…
Видимо, в этом своем состоянии я забыл выключить свет в доме, так как когда обнаружили труп 3акотновой: и искали преступника, этот факт стал известен следственным органам. Меня вызывали в милицию, допрашивали, я отрицал свое участие в этом преступлении и мне поверили…
Вскоре уехал на курсы повышения квалификации, потом интересовался, чем все расследование кончилось, как оно идет. Слышал, что за это убийство задержали какого-то мужчину…
Во время совершения преступления я шарфом завязал 3акотновой глаза, так как мне было страшно видеть ее взгляд…» (т. 40, л. д. 220, 223-224).
Теперь, спустя год, после первых признаний, все детали событий, описываемых Чикатило, наконец-то были приведены в полное соответствие с имеющимися у следствия материалами. Совершенно очевидно, что Чикатило в точности повторил перипетии дела А. Кравченко, который также путался в своих показаниях, указывал не то место, не те обстоятельства убийства девочки, но в ходе следствия все же пришел (точнее ему помогли прийти) к однозначному и устраивающему следствие ответу.
Но было и еще одно уточнение…
На допросе 19.11.1991 г. Чикатило дополнил свои показания, пояснив, что ножевые ранения 3акотновой он нанес уже после манипуляций сексуального характера:
«…Приподнялся на колени и добил её, нанеся ей ранения в низ живота, когда она находилась в агонии…
Совершить половой акт я не мог в силу физиологических причин, поэтому я пальцами залазил в половые органы и прямую кишку, представляя, что я тем самым совершаю половой акт, и поэтому когда у меня произошло семяизвержение в промежности или на низ живота Закотновой, то сперма при помощи моих пальцев попала не только в половые органы, но и в прямую кишку» (т. 40, л. д. 244).
По иронии судьбы, последнее уточнение практически разрушало прежние доказательства, ведь, как мы помним, чтобы связать Чикатило со многими из вменяемых ему преступлений потребовалось придумать феномен парадоксального выделительства, т.е. якобы кровь у него была второй группы, а выделения относились к четвертой группе. В тоже время из материалов дела следовало, что в декабре 1978 г. при вскрытии трупа 3акотновой в ее влагалище и прямой кишке обнаружена сперма, и при определении ее групповой принадлежности выявлены антигены «А» и «Н», т.е. сперма относится ко второй группе. Таким образом, получалось, что при исследовании содержимого влагалища и прямой кишки потерпевшей не был выявлен антиген «В», который непременно должен был бы там оказаться со спермой Чикатило. Такой вывод экспертов фактически исключал происхождение спермы, обнаруженной у потерпевшей, от Чикатило. При таких данных вывод следствия, содержащийся в обвинительном заключении, о том, что во влагалище и прямой кишке 3акотновой обнаружена сперма, происхождение которой от Чикатило не исключается, был необоснован.
Но удивительным образом все эти многочисленные противоречия не мешают бригаде Костоева включить этот эпизод в обвинительное заключение и считать его полностью доказанным.
Едва успев закончить расследование «преступления века» И. Костоев организует в центральных СМИ мощнейшую PR-кампания. В конце 1991 — начале 1992 года одно за другим он дает громкие интервью «Литературной газете» (О. Чайковская «Монстр»), «Огоньку» (Е. Журавская «Лесополоса»), «Московской правде», где еще до официального оглашения приговора суда говорит о совершенном в 1978 году убийстве, как о деле рук Чикатило и нещадно критикует действия своих недавних соратников по этому сложнейшему делу – ростовских коллег.
Прямая речь. Следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры РСФСР Исса Костоев
Дело Чикатило было очень громким. Но, к сожалению, вокруг него возникло немало спекуляций. И даже скандалов. В частности, психиатр А. Бухановский, которого я пригласил на допрос, чтобы убедить Чикатило, будто его случай представляет огромный интерес для медицины (это понадобилось, чтобы установить с допрашиваемым контакт и заставить его сотрудничать со следствием), стал заявлять направо и налево, будто именно благодаря ему раскололся убийца. Более того, А. Бухановский утверждает, что якобы еще за пять лет до поимки Чикатило он составил психологический портрет преступника, по которому поймать его было бы, как говорится, раз плюнуть. Он же создал специальное общество «Феникс», которое занимается выявлением сексуальных маньяков. А позже затевал тяжбу с журналом «Огонек», раскритиковавшим его научные бдения в этом направлении. (В 1994 году адвокат журнала «Огонек» Г. Резник представил Мосгорсуду полученное по его запросу заключение Научного центра психического здоровья, в котором давалась оценка работы Бухановского. В заключении указывалось, что Бухановский, пытаясь определить портрет предполагаемого маньяка, «часто выходит за пределы своей компетенции», и именно этим можно объяснить существенные огрехи ученого в определении психологического и физического портрета преступника после чего суд отказал в иске Бухановского к журналу и направил дело на повторное рассмотрение.- прим. авт.).
И психиатр был не одинок. Кого только не представляли героями в борьбе с маньяком, в его задержании и разоблачении средства массовой информации! В их числе оказались даже те, по чьей вине более двух лет сидели невиновные люди. И те, которые в 1984 году дали возможность Чикатило уйти от ответственности.
Публикации в московских изданиях, где Костоева представляли этаким суперсыщиком, раскрывшим суперубийцу, серьезно задели самолюбие многих коллег Костоева, которые работали с ним бок о бок на протяжении 5 лет, пытаясь раскрыть это запутанное дело. И это не удивительно ведь нигде не было сказано ни одного доброго слова об огромной массе людей, участвовавших в операции. Получалось, что якобы все делал один Костоев. А между тем на момент задержания Чикатило в группе «Лесополоса» из 55 следователей милиции и прокуратуры 50 были донскими, сотни рядовых сотрудников исключительно местными.
В узком кругу недавние соратники Костоева говорили и о другом: почему начальник, который так требует от подчиненных, чтобы те блюли букву Закона, сам в то же время раздает направо и налево интервью, где рассказывает многие подробности расследования, которые до суда нельзя разглашать. Отсюда возникло мнение, что Костоев попросту не уверен в сделанном, готовит общественное мнение заранее, используя при этом свое служебное положение.
Вместе с тем, необходимо отметить, что И. Костоев возбудил дело по фактам нарушения законности, допущенным при расследовании уголовного дела по обвинению Кравченко. Как он утверждал, следствие велось необъективно, применяло психическое и физическое насилие. Доводы обвиняемых, высказанные на допросах, совершенно не проверялись. Их объяснения, что признаваться приходилось под воздействием милиции, безмотивно отклоняли. Прокуратура России возбудила уголовное дело в отношении тех, кто позволял себе таким образом «ломать» подследственных. Однако прокуратура Ростовской области дважды и прекращала его «за отсутствием состава преступления в действиях работников милиции».
Прямая речь. Старший советник юстиции Виталий Калюкин
«Я не понимаю, почему возбудили уголовное преследование с таким необратимым опозданием, ведь это надо было сделать лет 10 назад, тем более, что нарушения по делу Кравченко были известны судам от областного до верховного. Лично, я расцениваю это не иначе, как стремление вылить только на донскую милицию ушат неприятностей. На нынешнюю, хотя никто из ныне работающих в ней руководителей лично причастен к тем далеким событиям не был. Причем, этак обезличенно, с намеками, центральная пресса с чьей-то подачи кивала и в сторону нынешнего начальника УВД генерал-майора Михаила Григорьевича Фетисова, который в те годы работал именно в Шахтах начальником одного из районных отделов милиции, который к расследованию убийства девочки и делу Кравченко вообще никакого отношения не имел. Но, как говорится, «слышали звон». И хотя представления не имеют, «где он», пишут, строят странные и обидные гипотезы… Что касается Фетисова, то я могу сказать еще определенней. Да, милицейская работа, что и говорить, грубое занятие. И остаться интеллигентом, в полном смысле этого слова, не где-нибудь, а в уголовном розыске, с таким безупречным отношением к законности — это редкость. Поистине, «интеллигент в законе». Поэтому, окажись он в ситуации, сложившейся вокруг причастности Кравченко, Фетисов не допустил бы и малейшего отклонения от закона. Но он, повторяюсь, не имел отношения ни к розыску, ни к расследованию этого дела. И нам теперь приходится уточнять все это не из пресловутой «чести мундира» наших служб, но ради обыкновенной справедливости.
Говорю это как человек нейтральный, на которого и поклепа никто пока не возводил и который к событиям 78-го года прямого отношения не имел. Мы же всегда горазды после драки кулаками махать. И когда раскроется преступление, тут только и выясняется, что действительно ходили где-то рядом. Поэтому я и встаю сейчас на защиту нашей милиции: те обвинения, которые ей сейчас пытаются так или иначе вменить, — несостоятельны. И шахтинский эпизод 78-го года, как у нас говорят, оценочный… Знаю доказательства по «делу Кравченко», знаю доказательства по «делу Чикатило» и должен сказать, что в последнем нет ничего, кроме его признаний. А то, что он рассказывает об обстоятельствах, то, во-первых, он уже путался в них, а во-вторых, он их мог и знать поскольку даже жил неподалеку от места убийства. Не могу утверждать, что так оно и было, но вероятность эту со счетов сбрасывать не стоит».
Так, погрязнув во взаимных обвинениях и дрязгах, вчерашние товарищи по общей уникальной операции ждали суда над Чикатило, который должен был расставить все точки над «i».
На одном из первых же судебных заседаний 21 апреля 1992 года происходит сенсация — Чикатило отказывается от своих показаний и не признает, что хоть как-то причастен к убийству Закотновой. Отречение от своего же признания Чикатило объяснил тем, что якобы следствие подсунуло ему обвинение оптом, все преступления вместе, в том числе и это. Хотя и протоколы допросов подписывал собственноручно, и обвинительное заключение изучал, и уже на судебном процессе все предъявленные обвинения признавал. Кто же, кроме него самого, знает, что повлияло на Чикатило столь роковым образом?
Костоев был в ярости. Он не сомневался, что ростовские власти заключили с Чикатило сделку, пригрозив тому, что если он не откажется от первого убийства, то в тюрьме с ним может что-то случиться, как, например, «случилось» с другим серийным убийцей Фефиловым, которого убили сокамерники в свердловской тюрьме.
Репортеры же вспомнили публикации в «Литературной газете» и «Огоньке», в которых Костоев безапелляционно провозглашал Чикатило виновным в Шахтинском убийстве. Стали строить догадки, дотошно расспрашивать коллег «знаменитого следователя и аса» И. Костоева, уточнять особенности и «делать открытия». Оказалось, например, что следственная бригада Прокуратуры России наполовину состояла все же из лучших специалистов милиции, что первые признания Чикатило сделал отнюдь не на «мастерском допросе Костоева», а в доверительной беседе с психиатром Бухановским и т.д. и т.п. Короче говоря, легенду о супермене-следователе Костоеве некогда созданную столичной прессой, теперь сама же пресса и принялась развенчивать своими догадками и сопоставлениями.
Тем не менее, на этом сенсации не закончились. Уже при оглашении обвинительного заключения по делу Чикатило один их двух гособвинителей А. Куюмджи заявил своему руководству, что отказывается поддерживать обвинение по эпизоду с убийством Закотновой, потому, что считает вину Чикатило в данном эпизоде недоказанной. Руководство пыталось припугнуть Куюмджи: ведь обвинение подписал лично Генпрокурор. Не удалось. Руководству пришлось выкручиваться: обвинение по этому эпизоду поддержал другой прокурор — А. Задорожный.
В то же время у стороны защиты имелись весьма веские доводы в невиновности Чикатило в данном преступлении.
Прямая речь. Адвокат М. Хабибуллин
… Вернемся к первому шахтинскому эпизоду, в декабре 1978 года. Основа обвинения — признание на предварительном следствии, хотя сведения поначалу не совпадают с фактами в части способа совершения: не вспомнил о применении ножа. В дальнейшем противоречие было устранено, но вопрос и сомнение остались. В обвинительном заключении Чикатило охарактеризован как коварный и изощренный преступник. По мнению обвинения, он в общем плане был осведомлен о направлении следствия и принимал меры, чтобы скрыть свою причастность. Значит, хладнокровен, внимателен, с хорошей памятью. Мог ли забыть способ совершения первого преступления? Мог ли он забыть, что и как произошло, когда, по мнению обвинения, он впервые стал на страшный путь убийств?
Вообще показания Чикатило производят впечатление, что он равнодушно соглашается со всеми вариантами выясняемых следствием событий. Во время следственного эксперимента говорит, что вышел из трамвая и в переулке заметил идущую девочку (не на остановке, а в переулке). На очной ставке с Гуренковой подтверждает ее показания: девочку встретил на остановке, где стояла и Гуренкова. На допросе во время предъявления окончательного обвинения: увидел ребенка одного на темной улице.
О доказанности вины Чикатило, по мнению обвинения, свидетельствуют:
1. Результаты следственного эксперимента. Видеозапись его исследовалась судом. Предназначенная объективно подтвердить, она порождает серьезные сомнения в правдивости признания. При входе во двор домовладения по пер. Межевому, 26, он говорит, что была «землянка», теперь ее нет. То есть получается, что вместо прежнего строения во дворе теперь другое строение. Тем не менее, все участники эксперимента входят в строение и продолжают проверку. Далее следователь спрашивает Чикатило, где он включал свет. Тот не может сказать, видимо, потому, что не знает, т.к. строение не то. А эксперимент продолжается. Но остается без ответа вопрос: то ли строение находилось во дворе по Межевому, 26, которое приобрел Чикатило? Если следственный эксперимент проведен в другом, то что он может подтвердить и какова в этом случае ценность признания?
2. Опознание по фотографии. Если допустить, что при опознании погибшей девочки по фотографии он находился в таком же состоянии равнодушной обреченности, как и при даче показаний, то и во время следственного эксперимента нельзя исключить как минимум возможности следственной ошибки.
3. Наконец — показания свидетеля Гуренковой. На первый взгляд, ее рассказ в суде — важное свидетельство против Чикатило, отрицающего свою вину. Так ли это в действительности?.. Ранний вечер самого короткого дня в году, уже темно. Одинокая маленькая девочка на остановке. Девочку Гуренкова раньше видела и знала в лицо. Холодно, а трамвая нет. Одно естественное желание и у Гуренковой, и, наверно, у девочки — быстрей добраться домой. В круг освещения остановки входит мужчина и на глазах Гуренковой откровенно, но вежливо начинает приставать к девочке. Мужчина, очевидно, для девочки посторонний, подошли они порознь, как говорит Гуренкова. Этот, что называется, тип улыбается, заговаривает с девочкой, боязливо посматривая на Гуренкову. Девочка реагирует отчужденно, не отвечает. Он куда-то приглашает — она идти не хочет. Гуренкова, по ее словам, встревожена. Поведение мужчины ей кажется подозрительным и опасным для девочки. Сцена эта происходит довольно долго. Какая естественная реакция на такую ситуацию нормального взрослого человека? Оградить ребенка от приставаний, тем более, что мужчина страха не внушал, и отправить или проводить девочку домой. Ну, как минимум, посадить в трамвай. Гуренкова, тем не менее, позволяет увести девочку: поступает непонятно и неестественно. Теперь она говорит, что хорошо разглядела внешность мужчины, его одежду, обувь, их цвет, сумку в руках, бутылки вина в сумке, их количество. Она говорит, что мужчина был в осеннем пальто, воротник поднят или застегнут не был, но был ли на шее шарф, сказать не может. Гуренкова говорит, что на опознании не сразу указала на Чикатило потому, что напугалась его. Такое объяснение возможно. Но факт остается фактом, ему возможно и другое объяснение: не сразу указала потому, что не узнала. Анализ показаний Гуренковой приводит к выводу, что нельзя рассматривать как достоверный факт описанные ею события на остановке (этому мешает ее необъяснимое поведение). Мешает недоговоренность его описания, поведение на очной ставке, наличие у мужчины предметов, с которыми никто никогда его не видел: сумки с вином. Соседка по Межевому Сибирякова, все другие свидетели по делу говорят, что видели Чикатило всегда только с портфелем. И, наконец, нельзя считать фактом само присутствие Гуренковой на остановке трамвая 22 декабря 1978 года. Но об этом чуть позже.
…Собственноручное письменное признание своей вины. Аналогичные показания на допросе. Подтверждение показаний на месте. Опознание погибшей по фотографии. Обличающие показания свидетелей. Отказ в суде от признания в убийстве Лены 3акотновой. Вот по такому пути сейчас идет мой подзащитный. Этот путь уже был однажды пройден человеком по имени Александр Кравченко. Он так же, как и Чикатило, писал признания, давал показания на следствии, подробно говорил о мотиве, способе и обстоятельствах совершения преступления. Как и Чикатило, во время следственного эксперимента, зафиксированного на фотопленку, подробно рассказывал о своих действиях и указывал место их совершения. По фотографии опознал погибшую. Против него так же свидетельствовали люди.
Давайте вспомним упоминаемых в этом деле, скажем, Каленика или Тяпкина. Ведь то же самое! Они до суда только не дошли. Мы тут слышим вывод обвинителей: только убийца может показать и знать точное место преступления. Каленик и Тяпкин показывали точное, и так же выходили на это место безошибочно. Те же аналогии орудий преступлений. Все это уже было. И показания Гуренковой по делу Кравченко объективно укладывались в схему объяснений самого Кравченко. То есть, они были косвенным подтверждением вины Кравченко. В 1978 году в самое ближайшее время после гибели Лены 3акотновой Гуренкова была допрошена следствием. И тогда она заявляла, что встреча на остановке с Леной произошла не 22 декабря 1978 года, а точно, говорит Гуренкова, 20 декабря. И не просто заявляла, но подробно объясняла, почему не может ошибиться: 21 декабря был выходной, а 20 декабря, я не могу ошибиться, несколько дней прошло, закончила работу в первую смену… Потому и нельзя считать фактом присутствие Гуренковой на остановке 22 декабря. И уж никак нельзя на основании ее показаний обвинять».
Несмотря на противоречивые и явно недостаточные доказательства вины Чикатило в убийстве Е. Закотновой 15 октября 1992 года при оглашении приговора Ростовский областной суд признал Чикатило виновным в совершении этого и еще 51 убийств. Но и на этом история не закончилась
В середине 1993 года приговор по делу Чикатило пришел на кассацию в Верховный суд РФ, где данный спорный эпизод отклонили как недоказанный.
Как итог всей этой эпопеи, в настоящее время уголовное дело об убийстве Е. Закотновой выделено в отдельное производство и по сей день пылится в архиве Шахтинского межрайонного следственного отдела СУ СКП РФ по Ростовской области. И сейчас так же как 32 года назад имя убийцы неизвестно…
Автор — Svan